Так какие же имелись доказательства, подтверждающие самоубийство?
А вот доказательств убийства поэта с последующей имитацией самоубийства и не хотели замечать, не то что искать. А их было больше чем достаточно.
В 1927 году художник В. Сварог конфиденциально делился своими впечатлениями о происшедшем в номере гостиницы:
«…Мне кажется, этот Эрлих что-то подсыпал ему на ночь, ну… может быть, и не яд, но сильное снотворное. Не зря он «забыл» свой портфель в номере Есенина. И домой «спать» не ходил – с запиской Есенина в кармане. Он крутился не зря все время неподалеку, наверное, вся их компания сидела и выжидала свой час в соседних номерах. Обстановка была нервозная, в Москве шел съезд, в «Англетере» всю ночь ходили люди в кожанках. Есенина спешили убрать, потому все было так неуклюже и оставалось много следов. Перепуганный дворник, который нес дрова и не вошел в номер, услышав, что происходит, кинулся звонить коменданту Назарову… А где теперь этот дворник?
Сначала была «удавка» – правой рукой Есенин пытался ослабить ее, так рука и закоченела в судороге. Голова была на подлокотнике дивана, когда Есенина ударили выше переносицы рукояткой нагана. Потом его закатали в ковер и хотели спустить с балкона, за углом ждала машина. Легче было похитить. Но балконная дверь не открылась достаточно широко, оставили труп у балкона, на холоде. Пили, курили; вся эта грязь осталась… Почему я думаю, что закатали в ковер? Когда рисовал, заметил множество мельчайших соринок на брюках и несколько в волосах… пытались выпрямить руки и полосонули бритвой «Жилетт» по сухожилию правой руки, эти порезы были видны… Сняли пиджак, помятый и порезанный, сунули ценные вещи в карманы и все потом унесли… Очень спешили… Вешали второпях, уже глубокой ночью, и это было непросто на вертикальном стояке. Когда разбежались, остался Эрлих, чтобы что-то проверить и подготовить для версии о самоубийстве… Он же и положил на стол, на видное место, это стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья…» Очень странное стихотворение…»
Действительно, из пятого номера пропал пиджак поэта, а после осмотра места происшествия кто-то снял лакированные туфли с мертвого тела.
Свидетельство Сварога полностью соответствует показаниям А. Назаровой, которая сейчас утверждает, что Есенин был убит. Причем Назарова рассказывала своим коллегам на работе о сомнительном самоубийстве Есенина еще лет двадцать назад, задолго то долго, как об этом стали широко писать биографы Есенина.
Однажды выдающийся врач Казимир Маркович Дубровский в разговоре с известными художниками рассказал некоторые подробности гибели Есенина. В декабре 1925 года он, тогда молодой медик «Cкорой помощи» Ленинграда, выезжал в гостиницу и лично вынимал из петли труп поэта. По его мнению, Есенин был убит. Я решил обратиться за разъяснениями к вдове Дубровского. Писал ей несколько раз, она не отвечала.
И вдруг получаю письмо: «…Извините меня за беспокойство и за то, что, выполняя просьбу ныне покойной Елены Александровны Дубровской, я не сообщала Вам того, что случилось с С. Есениным в «Англетере». Вернее, что видел Казимир Маркович Дубровский. Уж очень запуганное было поколение… до последних дней… Надеюсь, что хоть мне не «аукнется»… Вы совершенно правы, считая, что С. Есенину «помогли» покончить с собой. Судя по рассказам К.М. Дубровского, в номере Есенина были следы борьбы и явного обыска. На теле были следы не только насилия, но и ссадины, следы побоев. Кругом все разбросано, раскидано, битые разбросанные бутылки, окурки… К.М. Дубровский был врачом «Скорой помощи» и был свидетелем многих трагедий, за что, возможно, и поплатился в 30-е года, а позже в 40—50-е годы… Как говорил К.М. Дубровский: «Я ни за что сидел, а за что-то тем более не хочу…»»
В ходе своего расследования я получил письменные показания научного сотрудника ленинградского Эрмитажа В. Головко. Он до войны учился в техникуме, и ему преподаватель В. Шилов перед отправкой на фронт доверительно рассказал следующую историю. За день до смерти поэта он договорился с Есениным о встрече. Поэт пригласил его к себе в номер. В назначенный час вечером Шилов подошел к двери и постучался. Ему не открыли. Он решил дождаться в вестибюле и увидел, что из номера Есенина вышли двое мужчин, закрыли за собой дверь на ключ и направились к выходу, где их ждал автомобиль. На следующий день все узнали о «самоубийстве» поэта.
У меня имеется письменное свидетельство хирурга из Тульской области. Он отбывал срок по 58-й статье в исправительно-трудовом лагере под Норильском. Осужденный санитар рассказывал ему, что когда-то работал в ЧК-ГПУ шифровальщиком. После гибели Есенина он получил из Центра шифротелеграмму, в которой оперативным работникам на местах предлагалось распространять среди населения слух, что Есенин был английским шпионом. Я проверял это сообщение. Действительно, до осуждения санитар работал в ГПУ Восточной Сибири на такой должности, но той шифротелеграммы достать не удалось. Однако возможно, она хранится в архивах бывшего КГБ.
В архиве КГБ и архиве ЦК ВКП(б) должны быть документы, из которых можно узнать о том, как преследовали Сергея Есенина, провоцировали, окружали сексотами. Важно изучить рабочие и личные дела тайных осведомителей, оперативные разработки против поэта и его окружения, задания оперуполномоченных, доклады сексотов о проделанной работе, документы на задержание и аресты. Для установления подлинных обстоятельств гибели поэта необходимо ознакомить исследователей с шифротелеграммами ленинградского обкома партии и ГПУ, переданными ими в Москву 28 декабря.
После гибели Сергея Есенина пропала веревка, послужившая удавкой. Ни в одном документе, ни у одного современника нет о ней никаких сведений. К материалам дела по факту гибели Есенина она также не приобщалась. По всей вероятности, веревка оставалась в номере вместе с личными вещами поэта.
Гостиничный номер Н. Горбов опечатал и передал на ответственное хранение управляющему В. Назарову. Все личные вещи Есенина захватила его первая жена Зинаида Райх-Мейерхольд. Она приехала 22 апреля 1926 года со своим защитником Аркадием Мещеряковым в Ленинград, назвалась хранительницей имущества поэта, получила под расписку все вещи и увезла в Москву. Она ли (вскоре Райх и Мейерхольд выезжали за границу), другой ли кто вывез веревку за границу. Там ее за крупную сумму продали с аукциона. Затем разрезали на фрагменты и вновь пустили с молотка. Один еврейский поэт, часто посещавший СССР, купил кусок этой веревки и привез в подарок одному известному российскому коллекционеру (к сожалению, я не могу назвать их имен). С большой долей уверенности могу утверждать, что рисунок ее плетения соответствует отпечатку, оставленному на шее поэта. Между тем фрагмент веревки имеет для исследователей большое значение. С помощью специалистов можно определить ее назначение, понять, могла ли она быть на чемодане или в номере Есенина, или это исключено.
А продолжить расследование трагической гибели поэта сегодня еще более необходимо.
Выстрел в сердце был точен[52]
Вся поэзия Маяковского – «Божественная комедия» XX века. Там кипят политические кровавые страсти почище, чем у Данте, но читают «Божественную комедию» ради двух-трех строф о любви в аду, где Паола и Франческа летят неразлученные по кругам бесконечных мук, но и в аду продолжают любить. Любовь в аду – это у Маяковского постоянно:
