величества, его великом разуме и доброте, предпочитают отдаться в его руки, чем в какие бы то ни было другие. И с этой целью они вели в прошлое лето переговоры с агентом Московской компании (как он сам говорил) и послали бы послов к его величеству по возвращении последнего флота, если бы агент мог подать им надежду, что желание их может быть исполнено».

Итак, автор говорит о том, что переговоры идут, и на достаточно высоком уровне. Кроме Томаса Смита, руководителя Московской компании (английского торгового представительства), в них участвуют и некоторые авторитетные британские купцы. Далее следует: «Если бы его величество получил предложение суверенитета над той частью Московии, которая расположена между Архангельском и Волгой, и над водным путем по этой реке до Каспийского или Персидского моря, или, по крайней мере, протекторат над нею и полную свободу для английской торговли, это было бы самым счастливым предложением, когда-либо сделанным нашему государству с тех пор, как Колумб предложил Генриху VIII открыть для него Вест- Индию…»

Зная о почти пустой к тому моменту королевской казне, автор предлагает обеспечить эту акцию ни много ни мало за счет самих русских: «Пускай его величество даст полномочие одному или нескольким осторожным лицам, которые отправятся туда (то есть на север России) со следующим флотом в мае, чтобы заключить договор с населением, если оное того пожелает, – на условиях суверенитета или протектората, в зависимости от инструкций его величества. После чего московиты могут, в свою очередь, отправить послов сюда по возвращении флота в сентябре, для подтверждения договора, а тем временем пусть они приготовятся передать в руки английской компании достаточно казны и товаров, чтобы оплатить вооружение и перевоз нужного им количества войска».

Поначалу Инна Любименко вообще-то не была уверена в подлинности полученных в ее распоряжение документов. Но сомнения сняла еще одна – ее же – находка, сделанная спустя месяц-другой в том же 1914 году. Чудом сохранившийся небрежно исписанный вдоль и поперек листок производит впечатление пометок на скорую руку. Но зато обозначен автор! Имя его хорошо известно британским историкам. Это Джулиус Сизэ – некогда влиятельный придворный юрист времен того же Иакова.

«Московия, 14 апреля 1613 года.

Проект касательно Московии, северная часть которой предложена протекторату короля.

Будет ли она действительно предложена?

Следует ли ее принять?»

После других заметок, к данной теме не относящихся, Сизэ неожиданно возвращается к «московской» проблеме:

«Архангельский порт в Московии, смотри карту.

Можно ли укрепить этот порт при помощи 1000 англичан?»

Наброски Сизэ еще раз подтверждают: в английских придворных кругах достаточно серьезно обсуждался вариант «мягкой» оккупации нынешних Архангельской, Вологодской областей и Поволжья. Инициатором проекта был, скорее всего, упоминавшийся уже Джон Меррик, человек, хорошо знавший русский язык и бывший одно время руководителем англо-российской торговой компании, а «по совместительству», не исключено, сотрудником секретной королевской службы. Об этом, правда, мы можем только догадываться – подтверждающих документов нет.

Как нет и документов, проясняющих другой – для нас не менее интересный – вопрос: кто же вел столь секретные переговоры с российской стороны? Ни одной русской фамилии в бумагах нет. Сказано лишь о неких дворянах, «части дворянства». Однако то, что отчеты о переговорах эмиссары адресовали ни много ни мало самому королю, а также то, что проектом занимался сам лейб-юрист, – позволяет предположить: контакты с русскими велись на очень высоком уровне. Кстати, следует заметить, что дворяне русского Севера всегда симпатизировали Западу и его культуре, в том числе английской, тем более что торговля с Англией обогащала российскую знать. Смута между тем грозила разрушить эти торговые связи. И представляется вполне логичным, что какая-то часть российского дворянства вполне удовлетворилась бы хоть и чужеземной, но надежной, прогнозируемой властью – особенно в лице постоянного торгового партнера.

Однако не будем забывать, что в то время, когда Джулиус Сизэ делал свои наброски (в 1613 году), обстановка в России уже резко изменилась по сравнению с 1610 годом, когда переговоры начинались. Осенью 1612 года ополчение Минина и Пожарского взяло Кремль; сидевшие там в блокаде поляки, доведенные до людоедства, легко сдались. Примерно в то же время казацкие войска оттеснили от Волоколамска войска короля Сигизмунда, которые направлялись к Москве, чтобы вернуть ее польской короне.

В 1613 году, как известно, трон России занял первый из Романовых – Михаил. Первые же его политические шаги, а также деятельность новой Боярской думы по наведению порядка в стране разрушили все планы англичан. Грандиозный геополитический проект был свернут. Можно допустить, кстати, что царь Михаил либо вовсе не знал этой истории, либо услышал о ней позже. Во всяком случае, не найдено ни одного источника, который сообщал бы о том, что царь был в курсе дела. Бесспорно одно: с воцарением Романовых российскому Северу перестала грозить перспектива заговорить на смеси английского с вологодским.

Всем известна удивительная, похожая на сказку история простого поморского юноши, покинувшего родной дом и добравшегося до Москвы, чтобы утолить свою жажду знаний. В конечном счете он становится гордостью отечественной и мировой науки, первым русским академиком. Конечно, речь идет о М.В. Ломоносове.

До недавнего времени в биографии Ломоносова, этого русского самородка, практически не было белых пятен, хотя и отмечались некоторые странности. Так, выучившийся на академика «крестьянский сын» мог безнаказанно поколачивать палкой своих коллег-академиков, причем даже иноземных, и драть за уши малолетнего наследника престола Павла Петровича. Эти странности объясняются изысканиями Василия Корельского, опубликованными в свое время в еженедельнике «Советский рыбак» и в газете «Правда Севера» (г. Архангельск). Михайл Ломоносов, доказывает Корельский, был сыном Петра I и драл за уши наследника престола, можно сказать, на правах родственника…

Именно пращур Василия Корельского и увез Ломоносова в Москву. Именно он, Петр Корельский, поддерживал связь с Ломоносовым до последних дней Михайлы Васильевича. В роду исследователя сохранились предания, которые вместе с другими фактами позволили выдвинуть такую удивительную версию происхождения знаменитого ученого. Коротко ознакомим с ней наших читателей.

1703 год. Петр I строит новую столицу. Средства для строительства ищут и на Севере. Старообрядцы ропщут и клянут царя, но идти поперек его воли боятся. Вот тогда-то и задумали они повлиять на царя другим способом, подобрав для этой цели красавицу девицу…

В 1932 году Василий Корельский ознакомился со старинным письмом, где прочитал, что «Михайло Ломоносов есть плод царя Петра I… В извоз была предусмотрительно взята добротной красоты и статности Елена Ивановна Сивакова – сирота. Сводничество произведено Двинским земским старостой Лукой Леонтьевичем Ломоносовым через Федота Баженина, входившего в деловые сношения с царем». Далее в письме шла речь о планах и замыслах старообрядцев, которые рассчитывали иметь на Петра определенное влияние, после того как Елена родит ребенка от царя. Встреча Петра I с Федором Бажениным и Еленой состоялась в начале 1711 года в Усть-Тосно (примерно в 30 верстах от Петербурга), где царь отдыхал около недели.

После рождения Михайлы Ломоносовым стала поступать помощь от казны. По повелению свыше в 1722 году Миша Ломоносов был отправлен для обучения грамоте в школу на Выг. Чтобы ему было не скучно, с ним отправили двоюродного брата по матери – Петра Корельского. Во время пребывания Михайлы в школе от побоев мужа умирает мать мальчика. Петр I же, чтобы исключить попытки староверов спекулировать незаконнорожденным сыном, в 1724 году коронует Екатерину Алексеевну.

Об этом сыне Петр I поведал на смертном одре главе Синода Феофану Прокоповичу. По преданиям, он повелел Феофану: «Обучи, владыка, его в московских школах и приобщи его к сану священника или государственного служащего, на что он будет способен».

В 1730 году Михайлу Ломоносова втайне от мачехи увезли в Сийский монастырь, чтобы по установившейся зимней санной дороге доставить его в Москву. Василий Корельский пишет: «В нашем роду