— Вот-вот, и меня тоже! В точности так. — Рапскаль перегнулся через ограждение и смачно сплюнул. — Для меня в Трехоге уже давным-давно ничего не осталось, — добавил он, и впервые вид у него сделался менее жизнерадостным. Но миг спустя светло-голубые глаза мальчишки вновь засияли, и он провозгласил: — Но я как раз собираюсь поискать что-нибудь новенькое. Чего назад оглядываться, что было — то прошло. Я вот хочу познакомиться с драконом и подружиться с ним. Чтобы вместе летать и вместе охотиться. И никогда не ссориться. Вот.

И он жизнерадостно кивнул своим фантазиям. Татс смотрел недоверчиво. Тимара молчала, потрясенная не столько этими безудержными мечтаниями, сколько их сходством с ее собственными чаяниями. Летать вместе с драконами, подобно Старшим былых времен! И какими же глупыми выглядят эти выдумки, стоит только их высказать вслух!

Рапскаль не заметил напряженного молчания собеседников. Его глаза неожиданно заискрились новым интересом.

— Гляньте-ка! Наверняка они высматривают нас. Пора идти получать дорожные припасы, а потом отправляться вниз, к драконам! Идемте!

И Рапскаль, даже не оглядываясь на новых знакомых, бросился к другим погонщикам-хранителям, собравшимся вокруг торжественно-сдержанного торговца в желтом одеянии с толстым свитком в руках. Торговец зачитывал вслух имена и раздавал вызванным листки бумаги.

— Этот Рапскаль одним своим видом утомить может, — тихо заметил Татс.

— Ага, прямо как ящерица-змеешейка, ни секунды не посидит спокойно, — согласилась Тимара.

Она не отрывала взгляда от нового знакомца, размышляя, какое чувство он в ней вызывает в первую очередь: интерес или раздражение. Странную смесь того и другого, решила она наконец. Сделав глубокий вдох, девушка добавила:

— Но он прав. Думаю, лучше пойти узнать, что нам сейчас нужно делать.

Не взглянув на отца, Тимара пошла через помост. У нее возникло странное ощущение раздвоенности. Она не могла определить, чего хочет: чтобы отец попрощался и оставил ее на милость судьбы или же чтобы он побыл рядом с ней, пока еще можно. Все остальные, похоже, пришли сюда в одиночку. Ни Татса, ни Рапскаля никто не провожал, и Тимара заметила только одного взрослого, стоящего рядом со сбившимися в кучку юнцами. Из тех же, кто сжимал в руках договор и листок, полученный от торговца, лишь один или два человека выглядели лет на двадцать с небольшим, при этом кое-кому, похоже, едва исполнилось четырнадцать или пятнадцать.

— Некоторые — совсем дети, — вздохнул отец.

Он шел по пятам за Тимарой.

— И Рапскаль был прав. Все сильно отмечены чащобами. Кроме Татса, — заметила Тимара, оглянувшись на отца. — Понятно, почему многие еще подростки.

Ни ей, ни ее отцу не нужно было напоминать, что те, кто в юном возрасте носит такие явные отметины, редко доживают до тридцати лет.

— Словно агнцы на заклание, — тихо произнес отец, взяв ее за запястье. Она удивилась и его странным словам, и тому, как крепко он ее держит. — Тимара, ты не должна это делать, — добавил отец. — Останься дома. Я знаю, что твоя мать осложняет тебе жизнь, но я…

— Нет, папа, я должна! — перебила Тимара. — Я подписала договор. Как у нас говорят? Тот хороший торговец, чье слово крепко. А я не просто дала слово, я написала свое имя под ним. — Ей вспомнились мечты о дружбе с драконом. Но не о них же сейчас говорить. Бредовые фантазии Рапскаля все еще звучали в ушах. Тимара набрала побольше воздуха и твердо произнесла: — И мы оба знаем, что это необходимо мне самой. Просто чтобы я могла сказать, что хотя бы попыталась что-то совершить в своей жизни. Я рада, что я твоя дочь, но я не могу быть только твоей дочерью и никем больше. Мне нужно… — Она подыскивала слова. — Мне нужно померяться силами с этим миром. Доказать, что я могу выстоять, что я не пустышка.

— Ты и так не пустышка, — сказал отец, но в его словах уже не было прежней силы.

Когда Тимара положила ладонь поверх его руки, он выпустил ее запястье. Девушка остановилась. Татс, шедший впереди, оглянулся на них, но Тимара чуть заметно покачала головой, и он пошел дальше.

— Мы должны попрощаться здесь, — неожиданно сказала она.

— Я не могу! — Казалось, отца ужаснуло это предложение.

— Папа, я должна идти. И сейчас самое время проститься. Я знаю, что ты будешь беспокоиться обо мне. И я знаю, что буду скучать по тебе. Но давай расстанемся сейчас, в начале моего приключения. Пожелай мне удачи и отпусти меня.

— Но… — начал было отец, но потом вдруг крепко обнял ее и хрипло прошептал ей на ухо: — Тогда иди, Тимара. Иди вперед и померяйся силами с миром. Это ничего не докажет мне, потому что я уже знаю твою силу и никогда в тебе не сомневался. Иди и узнай то, что должна узнать. А потом возвращайся ко мне. Пожалуйста. Пусть сегодня будет не последний раз, когда я вижу тебя.

— Папа, не говори глупостей. Конечно, я вернусь, — ответила она, хотя от слов отца по спине пробежали мурашки.

«Нет, не вернусь». Эта мысль была так тяжела, что Тимара просто не смогла высказать ее вслух. Она лишь обняла отца в ответ, а когда тот разжал объятия, сунула ему в руку маленький кошелек с деньгами.

— Сохрани это до моего возвращения, — сказала она.

И не дожидаясь ответа, развернулась и бросилась прочь. В пути ей не понадобятся деньги. И если ей не суждено вернуться, они, возможно, пригодятся отцу. А пока что пусть хранит их и считает залогом ее возвращения.

— Удачи! — крикнул ей вслед отец.

— Спасибо! — отозвалась Тимара.

Она заметила, как Татс в изумлении посмотрел на ее отца. Парень словно тоже собирался попрощаться, но тут как раз торговец со свитком назвал его имя.

— Так тебе нужна расписка или нет? Без нее ты не получишь припасы в дорогу.

— Конечно нужна, — ответил Татс, едва ли не выхватывая листок у него из рук.

Торговец покачал головой.

— Ты глупец, — тихо произнес он. — Посмотри вокруг, мальчик. Ты не принадлежишь к ним.

— Ты не знаешь, к кому я принадлежу, — резко отозвался Татс. Потом взглянул поверх плеча Тимары и спросил у нее: — Куда это пошел твой отец?

— Домой. — Стараясь не встречаться взглядом с приятелем, она подошла к торговцу, показала ему свой договор. — Мне нужна расписка на получение припасов и снаряжения.

Снаряжение едва ли заслуживало такого названия. Холщовые мешки были небрежно сшиты и пропитаны чем-то вроде воска, чтобы защитить содержимое от дождя. Внутри лежали неплохое одеяло, мех для воды, дешевая металлическая тарелка, ложка, нож в ножнах, пакет с сухарями, вяленым мясом и сушеными плодами.

— Хорошо, что я кое-что взяла с собой из дома, — задумчиво сказала Тимара и вздрогнула, увидев лицо Татса.

— Лучше, чем ничего, — мрачно отозвался он.

Рапскаль, который прицепился к ним, словно клещ к мартышкиному загривку, радостно добавил:

— А у меня синее одеяло! Мой любимый цвет. Здорово, да?

— Они все синие, — заметил Татс.

И Рапскаль снова закивал:

— Вот я и говорю — здорово, что мой любимый цвет синий.

Тимара едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Все знали, что у людей, явно отмеченных Дождевыми чащобами, иногда бывает неладно и с головой. Впрочем, возможно, Рапскаль просто недалекий юнец или же навязчиво-жизнерадостный тип. Пока что его веселость поддерживала Тимару, но многословие действовало ей на нервы. Она дивилась тому, как легко он вошел в их с Татсом компанию. Девушка привыкла, что люди относятся к ней настороженно и держатся отстраненно. Даже их постоянные покупатели предпочитали не подходили к ней слишком близко. А Рапскаль без всяких предосторожностей тут