Примерно в то же время развалилось и американское обвинение. Питсбургский судья Морис Коухилл- младший (старший, видимо, был его отец, поскольку самому судье было 82 года) написал в заключении: «Евгений О. Адамов — выдающийся специалист в области ядерной энергетики, своими действиями обеспечил реализацию договора и доведение всех средств до исполнителей». Великое все же дело — независимый суд!

— А как у нас обстоит дело с «установками сверху»? Скажем, ваш коллега Михаил Барщевский утверждает, что если процесс ангажирован, то адвокат ничего не может сделать. Это так?

— Заказное дело — конечно, кошмар для защиты. Но адвокат, зная о том, что процесс коррупционно или политически ангажирован, должен идти на него и защищать так, как если бы никаких посторонних соображений у правосудия не было. Мой опыт подсказывает: никогда нельзя опускать руки, надо бороться до конца. К тому же внешние обстоятельства могут измениться, скажем, через год, когда ты пойдешь на кассацию, в надзор.

— Бойцовскими качествами обязаны спорту?

— Я ему многим обязан, отчасти и карьерой в юриспруденции. Кстати, я хотел стать не юристом, а журналистом, но долгое время на первом месте для меня был спорт.

Приехал в Ташкент с мыслью поступать на факультет журналистики, но, как выяснилось, учиться там дозволялось лишь узбекам. В результате подал документы на юридический. Но, как говорится, женился по расчету — оказалось, по любви: право меня увлекло. Хотя, если честно, занятия посещал реже, чем заочник, поскольку прославлял Узбекистан на спортивных площадках: играл в волейбол, баскетбол, прыгал в высоту. Но на экзамены приходил вполне подготовленный.

На 4-м курсе перевелся в Алма-Ату, добился того, чего не удалось в Узбекистане: сформировать волейбольную команду «Дорожник», которая стала чемпионом всего СССР. Правда, без меня: я к тому времени уехал в Москву в аспирантуру.

В Средней Азии я всегда ощущал себя командированным, хотя, конечно, там было столько прелести! Местная еда, — плов, мампар, лагман, самса, шашлыки — все вкусное, острое, жирное! Денег куча: получаю стипендию, числюсь тренером в одном, втором месте плюс — член сборной команды республики, член молодежной сборной СССР. Желудок я там, конечно, посадил в первый же год: военное дитя как-никак. Представьте, впервые мясо я попробовал в девять лет. В 1947 году отменили карточки, мама позвала меня в столовую в цокольном помещении консерватории и спросила: «Гарик, что хочешь, котлету или пирожное?» Я сказал: «Конечно, котлету». Мы как-то с Олегом Табаковым вспоминали наше саратовское детство: не то чтобы голод был, но есть все время хотелось.

— Вы с Олегом Павловичем в детстве дружили?

— Хорошо знакомы были наши родители. Саратовская интеллигенция, знаете ли. Моя семья просто чудом избежала блокады: отца направили из Ленинграда в Саратов за месяц до войны, мне тогда было три года. В Саратове он был ректором консерватории, мама преподавала там фортепьяно. А мама Олега была известным в городе врачом.

— Как вам удалось после окончания юрфака прямиком попасть в элитное следственное управление МВД Казахстана?

— У меня была рекомендация в аспирантуру, и я готовился уезжать в Ленинград. Проблема доказывания, которой увлекся на третьем курсе, вылилась в дипломную работу. Работа была в общем-то эпигонская, но попадались какие-то свежие мысли, и она заняла призовое место на всесоюзном конкурсе студенческих работ. И тут меня неожиданно приглашает в свой кабинет глава МВД Казахстана, недавно назначенный на эту должность москвич Панков. Заводит разговор: «Генри Маркович, вы жизни не знаете, зачем вам сразу в науку? Вы возглавляете «Дорожник», еще и университетскую команду, а мы в МВД хотим сделать свое «Динамо». Так что оставайтесь у нас, поработайте на земле, понюхайте пороху, а уж потом в науку». Оставаться мне, мягко говоря, не сильно хотелось. Отвечаю: «Но я ведь не один: в команде играют и физики, и лирики». Министр тут же отвечает: «Не волнуйтесь, у нас в МВД много отделов — и опертехники, и экспертный, всех трудоустроим...» Уже потом, будучи адвокатом, я накрепко усвоил: надо тщательно продумывать каждую фразу. Тогда же министр меня просто обезоружил, и мы пришли в МВД всей нашей университетской командой.

— Физики и лирики были довольны?

— А как же! У всех были распределения в тьмутаракань, остаться в Алма-Ате они и не мечтали. Работая в МВД, мы создали вторую по рейтингу волейбольную команду в Советском Союзе: проигрывали только московским тезкам. Кстати, министр тогда поверг в ужас управление кадров: евреев уже не брали ни в МВД, ни в КГБ, ни на дипломатическую работу.

Так я стал работать в республиканском следственном управлении. С местом работы мне, конечно, очень повезло. За три года я прошел прекрасную школу, поскольку посчастливилось работать с суперпрофессионалами.

— Какие расследования особенно запомнились?

— Дело Главместснабсбыта. В качестве обвиняемых фигурировали двое расхитителей: Ваня Трунькин и Яша Кантарович. Оба воровали, но Яша — филигранно, а Ваня, широкая душа, — вагонами. Первый изобрел новый способ запутывания учета, который было чрезвычайно трудно разгадать даже при тщательных проверках. Схему Яши смог распутать лишь выдающийся эксперт-бухгалтер. Так что сели оба расхитителя.