нерешительность; он и в мыслях не держал, что в 101-й разведшколе курсантов специально учили нравиться окружающим и не выказывать без нужды своих истинных чувств…

Путин – теперь-то мы это знаем точно – всегда отличался завидным прагматизмом; высшее искусство политика – делать из врагов друзей, а не наоборот.

Да, иной раз он способен был отмолчаться, закрыть на что-то глаза, но это непременно должен был быть его и только его выбор. Правда, Березовский поймет это слишком поздно.

И дело не в том, что подполковник КГБ Путин перехитрил или переиграл агента КГБ «Московского», просто Березовский слишком был упоен самолюбованием. Точно тетерев на току, он пьянел от звуков собственного курлыканья, не желая замечать очевидных вполне вещей.

Уже тогда, сразу после думских выборов, у Бориса Абрамовича имелись все основания для того, чтобы не испытывать лишних иллюзий. Для этого достаточно было лишь прочитать книгу Путина «От первого лица» – развернутое интервью и. о. президента, вышедшее в самый разгар избирательной кампании.

О Березовском говорилось там дословно следующее:

«У него такой живой ум и много предложений. Все они связаны главным образом с Кавказом – Чечней, Карачаево-Черкессией. Он же был все-таки замсекретаря Совета безопасности, занимался этим. Кстати, на мой взгляд, его предложения по Чечне были нереальны и неэффективны, поэтому, собственно говоря, ничего из того, что он предлагал, не осуществляется. Но я время от времени встречаюсь не только с Березовским, но и с другими бизнесменами, например, Авеном, Потаниным, Алекперовым…»

И тут же:

«…и сам крупный бизнес заинтересован в том, чтобы в среде бизнесменов у государства не было фаворитов, чтобы все были поставлены в равные условия».

Любой здравомыслящий человек, услышав в свой адрес нечто подобное, должен, как минимум, крепко задуматься о будущем.

Но Березовский точно ослеп и оглох. После победы «Единства» он, вообще, пребывал в какой-то удивительной, непрекращающейся эйфории.

«Скучно, – зевая, посетовал Березовский, зайдя как-то в Думе к своему тезке Немцову. – Страна – моя…»

И ведь со стороны – это, действительно, выглядело похожим на правду. Сразу после Нового года, 6 января, Бориса Абрамовича видят в Иерусалиме, рядом с новоявленным паломником Ельциным (прилетели, хоть и на разных самолетах, жили зато в одной гостинице). Через три дня в Большом театре с невиданной помпой проводит он церемонию награждения своей премией «Триумф»; в царской ложе, торжественно восседает первый президент, по правую руку от него – Наина, по левую – Татьяна.

Березовскому казалось, что он достиг уже вершины своего могущества, и иначе как «Володей» нового лидера он теперь не называл. Посему – сразу после «Триумфа» предпочел умчаться за рубеж в обнимку с 18-летней моделью Марианной – последней своей роковой страстью. Назад вернулся лишь перед самыми президентскими выборами: здравствуй, Боря, новый год!

Причем обеспокоенные соратники многократно звонили ему, уговаривали прервать этот медовый месяц – страна менялась просто на глазах, но Березовский и слышать ничего не хотел.

Он почему-то считал, что власть полностью лежит уже у него в кармане. Давняя его концепция государственного устройства – капитал – есть «концентрированный потенциал нации», который и играет «доминирующую роль в управлении страной» – вот-вот претворится в жизнь.

При Ельцине – даже с учетом внутрисемейных отношений – мечта эта осуществиться до конца не могла никак. Борис Николаевич человеком был непредсказуемым, крутым, никто не знал, что выкинет он каждую минуту, отрешившись от спячки, кого на этот раз вышвырнет с Олимпа.

Власть являлась для Ельцина главным смыслом жизни. О том, чтобы делиться ею с кем-либо – а уж тем более со спекулянтами и торгашами, каковыми в его понимании были все без исключения бизнесмены, не могло идти и речи. Вот и приходилось таиться, прятаться по углам, опасливо пробираясь к пустующему капитанскому мостику; неровен час – капитан проснется, никому тогда не сдобровать.

С уходом Ельцина, Березовский свято уверовал, что его время наконец-то пришло. Истинным правителем будет он, а Путин – это так… Не марионетка, конечно, – все же какое-никакое, но определенное уважение Березовский к нему испытывал… Ну, скажем, нечто вроде английской королевы или президента ФРГ. Короче, свадебный генерал.

Он как будто забыл, что перед тем, как погаснуть, лампочка всегда начинает гореть ярче обычного…

…Через несколько лет, когда Анна Политковская назовет Березовского в одном из интервью кукловодом, Борис Абрамович страшно на это обидится. Потребует даже расшифровать, что именно вкладывает журналистка в такое понятие.

«Тот, кто дергает за ниточки с целью добиться нужного телодвижения. Склоняет на свою сторону. Заставляет думать так, как он хочет», – старательно принялась перечислять Политковская. Борис Абрамович аж прихлопнул по коленкам от возбуждения:

«Поймите, все, что вы перечислили, и есть позиция реального политика. Да, за ниточки дергать – это и есть реальная политика с моей точки зрения».

Понятно, да? То есть он хотел видеть себя в роли директора кукольного театра, а Путину в конструкции этой отводилась незавидная участь Буратино, а то и вовсе – курчавого пуделя Артемона. Карабас-Барабас будет, значит, дергать за ниточки «с целью добиться нужного телодвижения», а Буратино – послушно дрыгаться в такт. «Это и есть реальная политика».

Полноте. Никакая это не политика, а самая, что ни на есть византийщина и сплошное мошенство. Когда зритель приходит в театр, он заранее знает, что увидит спектакль, потому и платит за билет, программку и бинокль, и ничуть не удивляется потом, видя, как убитый полчаса назад на сцене артист, преспокойно садится в трамвай.

Березовский же хотел развернуть подобный театр не на сцене, а в жизни, выдать представление за реальную действительность, сами мы не ме-е-естные, бе-е- женцы. Этакий гигантский всероссийский лохотрон, где ловкость рук гарантирует всеобщее надувательство.

В том, что случилось в итоге с Березовским, ему некого винить, кроме себя самого. Разве виноват Путин, что оказался он иным, нежели Борис Абрамович себе его представлял?

Березовского подвела излишняя самонадеянность и самовлюбленность. Он давно уже привык иметь дело с себе подобными – беспринципными, циничными корыстолюбцами. Все, что выбивалось из этого ряда, просто не укладывалось в его системе координат.

А ведь процитированный выше отрывок из путинской книжки – был далеко не единственным симптомом, сигналом, который Березовскому надлежало услышать.

Еще задолго до выборов, осенью 1998-го, Путин успел наглядно продемонстрировать ему свою несговорчивость и твердость натуры.

История эта столь примечательна, что о ней следует рассказать подробно, а посему – ненадолго прервем наше повествование и вернемся в недавнее прошлое, лет эдак на десять назад…

Правильно, ровно на десять, ибо первое мое знакомство с Александром Литвиненко состоялось как раз в 1997 году.

Это сегодня имя его известно всей планете, тогда же слава Литвиненко не выходила еще за стены Лубянки, хотя человеком слыл он здесь весьма заметным.

Майор Оперативного управления ФСБ Литвиненко – да, тогда он был еще майором – отличался от большинства своих коллег какой-то неуемной энергией и полным отсутствием дисциплины. Литвиненко органически не признавал заведенных порядков. Он мог, не спросясь, отправиться на какую-нибудь милицейскую операцию или, вопреки субординации, напрямую заявиться в приемную директора. (Был случай, когда он прорвался даже в кабинет главы МВД Куликова.)

По своей ментальности он навсегда так и остался конвойником, предпочитавшим в качестве главного аргумента увесистый кулак, – в прежней жизни Литвиненко командовал конвойным взводом в дивизии Дзержинского, здесь-то и завербовали его местные особисты.

В иное время ни о какой службе в органах и мечтать Литвиненко не мог, в КГБ не принято было брать