совершил ошибку, объединив эти должности. На пост главы администрации думаю назначить Волошина, а вас оставить на посту секретаря Совета безопасности. Как вы на это смотрите?
Бордюжа: Спасибо, Борис Николаевич, за предложение, но я вынужден отказаться. Если вы не возражаете, я изложу свои аргументы. Первое, это решение не ваше, а навязанное вам вашей дочерью Дьяченко по рекомендации группы лиц. Причина этого кроется не в ошибочности объединения двух должностей, а в том, что я инициировал снятие Березовского с поста исполнительного секретаря СНГ и отказался участвовать в кампании по дискредитации Примакова и его правительства. Организовали эту кампанию Дьяченко, Абрамович, Юмашев, Волошин, Мамут с благословения Березовского.
Второе, остаться работать в Кремле – это значит принимать участие в реализации тех решений, которые вам навязывают Дьяченко, Юмашев, Абрамович, Березовский, Волошин, а многие из них зачастую носят антигосударственный характер или противоречат внутренним интересам государства. Участвовать в этом я не хочу.
Третье, я боевой генерал, бывал во многих «горячих точках», рисковал жизнью, подолгу не видел семью. Всегда был уверен, что служу интересам России и в интересах президента России. Поработав в Кремле, понял, что страной правит не президент, страной правит от имени президента кучка недобросовестных лиц и правит в своих интересах, а не в интересах государства. Состоять в этой компании я не могу и не хочу.
Ельцин: Я бы хотел, чтобы вы работали рядом со мной, у вас неплохо получалось. Я не ожидал, что они набрали такую силу. Я их всех разгоню! Хорошо! Я отменяю свое решение! Вы остаетесь главой администрации, и мы работаем вместе. Как вы на это смотрите?
Бордюжа: Борис Николаевич, я готов, но у меня есть одно условие: из Кремля должны быть уже сегодня удалены ваша дочь Дьяченко, Юмашев, Волошин, запрещен свободный вход Абрамовичу, Мамуту, Березовскому. В этом случае я буду работать.
Ельцин: Хорошо, я подумаю. Мы еще встретимся и все обсудим.
Но они больше никогда уже не встречались. Стоило Ельцину положить трубку, как он моментально забыл обо всех своих обещаниях.
В тот же день Бордюжа был уволен с обеих должностей. (На вопрос Примакова о мотивах, президент сурово отрезал: «Не справляется».)
Новым главой президентской администрации стал бывший организатор конкурсов по продаже «Сибнефти» и деловой партнер Березовского с Абрамовичем Александр Волошин…
А еще через месяц в отставку был отправлен и сам премьер. «Увольнение Примакова было моей личной победой», – торжествующе объявил Березовский журналистам. «Это провал попытки коммунистического и гэбэшного реванша в России».
Изгнание Примакова напрочь вскружило Березовскому голову; отныне он окончательно уверился в собственном могуществе и всесилии.
Правда, пришедший ему на смену Сергей Степашин ожиданий «Семьи» тоже не оправдал; в Белом доме он не просидел и трех месяцев – срок рекордный. («Быдлу нужен Лебедь. Твое время еще не пришло», – с солдатской прямотой объявил Степашину Березовский.)
Да и Примаков покидать большую политику – сволочь какая! – опять-таки не спешил, – объединившись со столичным мэром Лужковым, экс-премьер начал создавать новую партию «Отечество – вся Россия».
Отставка только добавила ему популярности. Уже к июлю рейтинг Примакова дорос до отметки в 30 %. В условиях постоянной кадровой чехарды, ежеквартальной смены правительств и ненавистного владычества «Семьи» тандем Лужков – Примаков воспринимался… Ну, просто, как луч света в темном царстве.
Лето 1999 года ознаменовалось в России чередой невиданных коррупционных скандалов, вошедших в историю под названием «Рашенгейт». Дела «Мабетекса», «Аэрофлота», «Бэнк оф Нью-Йорк», злоупотреблений на рынке ГКО не сходили с газетных страниц и телеэкранов. Западная, а вслед за ней и отечественная печать взахлеб рассказывала о замках и виллах, принадлежащих президентской семье; об их многомиллионных банковских счетах.
Дичайшим позорищем закончилась попытка Кремля уволить генпрокурора Скуратова, поддержавшего крестовый поход Примакова. После того, как Скуратов осмелился затребовать из Швейцарии данные о банковских счетах российских чиновников, в числе коих значились и сам Ельцин с двумя дочерьми, генпрокурору предъявили совершенно бесстыжий компромат – видеозапись якобы скуратовских утех с проститутками.
Однако на защиту Скуратова неожиданно стал Совет Федерации, отказавшийся утверждать его отставку. Тогда фривольную видеозапись прокрутили по центральному телевидению, а зам. прокурора Москвы посреди ночи вызвали к главе президентской администрации Волошину и приказали возбудить на Скуратова дело: за злоупотребления. Искомый документ заспанный прокурор накарябал прямо в кремлевских покоях Татьяны Борисовны, но и это не впечатлило сенаторов. (Перетягивание генпрокурора закончится лишь через год с избранием нового президента.)
Медленно, но верно, власть перетекала из центра в регионы. Большинство губернаторов были опытными, самодостаточными бойцами; многие правили своими территориями еще с советских времен. Испокон веку они привыкли оглядываться на Москву с опаской. Но бояться теперь им было нечего и некого, – президент не вылезал из больничной палаты, а все попытки Юмашева, Дьяченко и Волошина заменить его собой вызывали в лучшем случае усмешку.
(Первый и единственный выход Волошина в свет ознаменовался полнейшим провалом. С трибуны Совета Федерации, заикаясь и блея, он безуспешно уговаривал сенаторов уволить опального генпрокурора, но был натурально освистан и с позором ретировался. После этого глава администрации никогда больше не пробовал себя в роли публичного политика.)
Добрая часть губернаторов, не скрывая, готовы были ставить на Лужкова с Примаковым; стройными рядами вливались они в «Отечество».
Если бы этот блок выигрывал думские выборы, выборы президентские – становились уже чистой формальностью; и тогда Лужков въезжал в Кремль, точно на ленте скоростного эскалатора.
Допустить это было для «Семьи» равносильно самоубийству. Так на свет появился другой предвыборный блок. Назывался он «Единство»....
С тех событий минуло уже добрых восемь лет, но до сих пор ведущие российские политики никак не могут поделить отцовские права на «Единство», что, в общем, полностью укладывается в традиции российской власти (в прежние времена напарников Ленина, таскавших с ним на субботнике историческое бревно, набиралось до пары сотен).
Громче всех претендует на эти лавры Березовский. В многочисленных своих интервью он подробно повествует, как предложил «Семье» создать некую контрсилу в противовес «Отечеству». А заодно – вытащил на свет божий малоизвестного тогда широкой публике директора ФСБ и усадил его в кресло преемника.
Борис Абрамович – как всегда, в своем привычном, чисто рыбацком репертуаре. В его рассказах истина неизменно так густо переплетена с саморекламными побасенками, что распутать это
В принципе, идея создания «Единства» лежала на поверхности. Нужно было противопоставить Лужкову с Примаковым какую-то иную, электорально привлекательную силу, способную оторвать у «Отечества» голоса избирателей. При этом – чисто внешне – она не должна была иметь ничего общего с Ельциным и «Семьей».
Трюк – нехитрый, называется он – отвлечение на негодный объект.
В качестве аналогии можно вспомнить, например, рабочие кружки, создаваемые царской охранкой в пику реальным большевистским ячейкам. С легкой руки Ленина явление это получило название «полицейский социализм», а имя одного из его лидеров священника Гапона давно уже стало нарицательным.
Основу лужковско-примаковского альянса составляли региональные лидеры, соответственно, и костяк «Единства» следовало сколачивать тоже из губернаторов, но только лояльных Кремлю. Кроме того, во главе предвыборного блока должны были встать популярные в стране люди.
Вопрос заключается лишь в одном:
