вместе с Джейн и Дэвидом. Дэвид тоже взглянул на него и тут же отвел глаза, Джейн вежливо кивнула, одна только Скарлетт застыла, как изваяние, со своей горделиво поднятой головкой. Она даже не кивнула ему и не улыбнулась, только пристально и напряженно смотрела прямо в глаза. Он с минуту тоже смотрел на нее, потом, как бы опомнившись, кивнул ей с усмешкой, поклонился Джейн и вышел.
Он стоял в холле и курил. Руки его дрожали. «Это просто помешательство, – думал он, – но я люблю ее до сих пор…»
Это была женщина, с которой он хотел бы прожить всю оставшуюся жизнь и без которой свет был ему не мил. Ретт подошел к двери в зрительный зал и заглянул в него. Скарлетт сидела в ложе, ему был виден ее безукоризненный профиль, в красиво уложенных черных волосах поблескивали первые седые волоски, она была неслыханно хороша. Вдруг как-будто почувствовав на себе его пристальный взгляд, она повернулась в его сторону.
О Боже! Эти чуть раскосые зеленые глаза! Как бы мне хотелось легко и спокойно проводить с ней все дни и ночи. Нет, этому не суждено уже быть. Теперь уже поздно и не к чему вспоминать, кто прав, кто виноват – он или Скарлетт. Все кончено. Он никогда уже не сожмет в объятиях эту такую близкую и одновременно далекую хрупкую женщину его мечты.
Ретт с трудом удержался, чтобы не застонать и кинулся прочь от этого наваждения…
Спектакль произвел на Ретта сильное впечатление, но к обычному чувству удовлетворения примешивалось еще и другое чувство – гордость за дочь. Хорошо, когда жертвы приносятся не напрасно, а то, что Билл не простит ее, Ретт не сомневался, но молчал, чтобы еще больше не волновать своими предположениями издерганную работой и ожиданиями Кэт.
Когда все закончилось, и овации отгремели, Ретт вышел из театра и пошел к своей машине, решив там дождаться Кэт. Она знала, что в любое время машина ждет ее у подъезда театра, и Ретт подумал, что сюда она рано или поздно придет.
Но шло время и даже самые активные театралы, раздав букеты, отправились по домам, а Кэт все не было. Ретт вышел из машины, прошелся по мостовой, засунув руки в карманы, постоял в раздумьи, и так и не дождавшись Кэт решил вернуться в театр, узнать, в чем там дело.
В пустом зале, окруженный толпой актеров и рабочих сцены, стоял довольный улыбающийся Бо Уилкс. Ретт напрягся, ожидая где-то неподалеку увидеть все его семейство вместе со Скарлетт. Но их не было видно… только рядом с Бо стоял внушительный седовласый красавец Дэвид Бредбери. Ретт приостановился в раздумье, но потом, отбросив сомнения, решительно направился в сторону Бо. Толпа, увидев его, расступилась, и Ретт протянул Бо руку.
– Поздравляю, Бо. Ты превзошел мои ожидания. Бо улыбнулся, чувствовалось, что ему была приятна похвала Ретта, потом отошел на шаг, и Ретт оказался лицом к лицу с Бредбери. Бо серьезно глянул на Ретта и представил их:
– Мистер Батлер – мистер Бредбери, Дэвид, знакомьтесь, это Ретт Батлер.
Дэвид, ни секунды не колеблясь, протянул руку Ретту, и мужчины обменялись энергичным рукопожатием.
Ретт впервые так близко видел Дэвида Бредбери и должен был признаться, что он произвел на него очень приятное впечатление, весь облик Дэвида сразу же располагал к себе. И Ретт, отвечая улыбкой на улыбку Дэвида, еще раз дружески встряхнул ему руку.
– Рад познакомиться, мистер Бредбери. «Что бы там ни было у них со Скарлетт, но из всех ее поклонников Дэвид – единственный, стоящий внимания», – с внезапно нахлынувшей ревностью подумал он.
Дэвид тоже внимательно посмотрел на Ретта, он был рад познакомиться с ним, в последние годы этот человек очень много занимал его мысли и, увидев его сейчас, он подумал, что Скарлетт никогда не вырвется из-под его обаяния. Они созданы друг для друга.
– Я ищу дочь, – обернувшись к Бо, сказал Ретт, – ждал ее в машине, но она так и не пришла.
Бо засмеялся.
– Ее никто не видел, искали, хотели поздравить, но она как будто испарилась. От волнения, наверное. Скорей всего, убежала домой.
– В таком случае, и я откланиваюсь. – Ретт склонил голову и, еще раз внимательно посмотрев на Дэвида, улыбнулся ему.
А Кэт, когда все закончилось, незаметно выскользнула из театра, поймала такси и вернулась домой. Филипп уже спал, поэтому она могла, ни с кем не разговаривая, пройти в свою комнату и забиться в кресло, чтобы только никто ее не тревожил. Она не могла бесстрастно оценивать: получилось – не получилось, и даже овации не сняли ее нервного напряжения. Так она и сидела, сжавшись в кресле, стараясь ни о чем не думать, пока Ретт не постучался к ней в комнату.
– Ты не спишь, затворница. Может быть, ты позволишь отцу поздравить тебя?
Какое-то время в комнате не раздавалось ни шороха, потом наконец на пороге появилась Кэт, бледная, с глазами, полными ожидания. Ретт засмеялся, увидев ее.
– Ну, милая, если ты каждый раз будешь умирать после премьеры…
– Другого раза уже, наверное, не будет, папа, – вяло проговорила Кэт. – В газетах будет полный разгром, я это чувствую.
– Да кто же сказал тебе такую глупость? – возмутился Ретт. Он обнял дочь за плечи и повел вниз, в гостиную.
– Давай сядем и поговорим спокойно, – сказал он. – В чем дело, Кэтти? Если ты готова бросить все, что, как ты говоришь интересно тебе больше всего на свете, из-за того, что кому-то может это не понравиться, ну, Кэт, тогда, может быть, этим не стоит и заниматься.
Я уважаю тебя за то, что ты серьезно относишься к своему делу, но хочу, чтобы ты училась достойно принимать и удачи и поражения, хотя в данном случае о поражении, как я вижу, еще и слова никто не сказал. Если не можешь, возвращайся домой, занимайся хозяйством и не помышляй ни о чем, кроме семьи. Кому-то и этого достаточно, – продолжал Ретт, заметив недовольную гримаску дочери, – возьми Джейн, ее можно уважать за то, что она ни о чем не грезит, а спокойно и с достоинством занимается тем, что ей на
