залив.

Через два дня после того, как Кэт нашла квартиру, Билл Файнс заехал за ней, чтобы забрать на ужин к своему другу-юристу и его жене.

– Кэт, они понравятся вам.

– Не сомневаюсь. Но вы ничего не сказали о моей квартире. Как она вам? – девушка с ожиданием смотрела на своего друга. Билл оценил ее выбор, особенно ему понравился вид из окна. Они вышли на улицу, и доктор внимательно взглянул на Кэт, открывая ей дверцу машины. Билл ездил на обыкновенной американской машине обычного голубого цвета. Во всем облике Билла, его одежде, автомобиле, личности не было ничего яркого, вызывающего, незаурядного. Все было привлекательным, но очень приглушенным, например, черный пиджак, который носил Билл, рубашка с пуговицами, серые ботинки, отлично начищенная обувь. С Биллом было очень удобно. Он оказался весьма предсказуем в поступках и привычках. Билл был типичным американцем.

Каждая мать мечтает о таком пристойном сыне. Красивый, интеллигентный, привлекательный, с хорошими манерами доктор, закончивший Стэнфорд. Девушка улыбнулась Биллу. Он был чертовски симпатичен, и она чувствовала неожиданную неловкость в его присутствии. Все, что носила Кэт, было таким дорогим и привлекало чересчур много внимания. Может быть, Билл прав? Ей еще многому нужно поучиться.

– Так как же моя квартира, доктор? Почему вы ее так мало хвалили? Неужели она не понравилась вам?

Билл медленно с улыбкой кивнул.

– Нет, она мне понравилась. Но у нее сильно выраженный вид женского особняка. Я вообще ожидал, что вы захотите снимать весь дом полностью.

Билл улыбнулся, чтобы смягчить свои слова, помогая Кэт сесть в машину. Дверца захлопнулась, и девушка подумала, правильно ли она оделась. На ней было серое шерстяное платье, купленное отцом в Париже. Оно не было вычурным, но с первого взгляда бросалось в глаза, что платье было необыкновенно дорогим. Кэт носила его с ниткой жемчуга и парой черных туфель от Диора. А когда машина достигла дома Патерсонов, Кэт поняла, что сделал еще один неверный шаг.

Анна Патерсон подошла к двери, широко улыбаясь, и Кэт увидела ее с перехваченными на затылке волосами, в обычной на пуговицы застегнутой рубашке, в зеленом с мысообразным вырезом джемпере, босоногую в обычной юбке. В соответствующем костюме вышел и Дэн. Даже Билл казался одетым чересчур изысканно, хотя он пришел прямо с работы. У Кэт же не было никакого оправдания. Она пожимала Патерсонам руки и была в страшном смущении, но они помогли девушке быстро освоиться и почувствовать себя просто. Дэн оказался высоким, красивым мужчиной, с песчаного цвета вихрами, вечно удивленным взглядом и длинными ногами, кажущимися бесконечными. Анна была маленькая, темноволосая и хорошенькая. Анна тоже казалась худой, как Кэт, за исключением того, что у нее был большой, выдающийся вперед живот. Немного погодя, заметив взгляд Кэт, упавший на этот выступ фигуры, Анна усмехнулась.

– Я знаю, это так уродливо. Ненавижу этот период, все думают, что ты просто толстая. – Анна бережно погладила свой живот и объяснила: – Номер два готовится на выход. Первый уже спит наверху.

– Она уже спит? – вступил в разговор Билл. Мужчины на какое-то время выходили и сейчас, вернувшись, подключились к их разговору. – Я надеялся, что мы увидим ее. – Билл с большой теплотой смотрел на женщин, и на мгновение Кэт почувствовала странный толчок в душе. Может быть, этот мужчина, который так нежно относится к детям, предназначается ей. Ведь недаром они встретились.

– Когда должен родиться ребенок? – мягко спросила Кэт Анну.

– Через несколько месяцев.

– Вы все еще работаете? – Но Анна только засмеялась в ответ.

– Боюсь, что это уже в прошлом. – Все трое улыбнулись, Кэт почувствовала некоторое облегчение. Билл, вероятно, прав. Все вокруг казались такими нормальными, обычными. И Кэт была сейчас одной из них.

– Сколько первому?

– 19 месяцев. – Кэт кивнула, и Анна улыбнулась. – А у вас есть дети? – Но собеседница только покачала головой.

Они пили красное вино и ели отбивные, приготовленные Дэном к ужину.

Кэт чувствовала себя совершенно угнетенной после этого визита. Она поняла, что ей нужно пройти слишком большой путь, чтобы стать одной из них. Стоит только посмотреть на них. Анне было 25, мужчинам по 26. У них респектабельная карьера, у одного – в медицине, у другого – в юриспруденции. У Бэна и Анны свой дом в пригороде, они ждали второго ребенка. Позже, когда Билл провожал Кэт домой, она рассказала ему о своих впечатлениях, вызванных визитом к Патерсонам.

– Не рассказывайте им ничего. Никто не должен знать о вас больше, чем вы захотите рассказать. В этом будет состоять прелесть начала новой жизни.

И неожиданно Кэт ощутила, как много значит для нее то, что говорит и думает этот человек.

Наконец Ретт получил письмо от Кэтти из Сан-Франциско. Она писала, что решила там остаться и попытается стать нормальным человеком, одним из тех, с кем теперь общается. Сама того не желая, Кэт задела больную струну в душе Ретта, и она теперь тоскливо зазвенела. Тяжело, когда на склоне лет ты узнаешь от родной дочери, что она вынуждена искать нормальных людей и нормальную жизнь на стороне от дома.

Наверное, Кэт права, хотя что она знает о жизни. Ведь жизнь по своей сути жестокая вещь. Каждый в ней ищет свои выгоды, отстаивает свои интересы. И от этого никуда не денешься. Ретт всегда понимал это и ни от кого не скрывал, что понимает. Одни люди называли его циником, другие – хищником. Он и об этом знал, но особо не расстраивался. Во всяком случае, никто не мог сказать, что он портил жизнь другим. Тем, к кому испытывал симпатию, он помогал и готов был отдать все, что у него есть. Ну а те, кто был ему неприятен… впрочем, он с ними просто не знался.

Но что значит «нормальные люди», о каких пишет Кэт? Он повидал много разных людей, но не взялся бы определить, кто из них нормальный, а кто нет. Ретт не сомневался, что Кэтти заблуждается: одной из многих