Поблагодарив Колинза за теплый прием и еще раз извинившись за неожиданность своего визита, Ретт вышел на теплую, нагревшуюся за долгий августовский день булыжную мостовую…

Он шел, все время ускоряя шаг…

Ага, вот и тот самый фонарь, где несколько месяцев назад они беседовали со Скарлетт…

Боже, какие глупости тогда говорил ей Ретт!.. Он уже и сам точно не помнил – помнил только, что в его устах постоянно звучало слово «удовольствия»…

Батлер шел к своему дому, постоянно ускоряя шаг, будто бы боялся опоздать куда-то…

Ага, вот и их окна…

Сейчас он придет, обнимет жену, скажет ей, что по-прежнему любит ее и будет просить прощения за все муки, которые причинил ей за последнее время…

Она ведь тоже любит его, конечно же, любит – Ретт знает это наверняка…

И она простит его, пусть не сразу, пусть через некоторое время, но простит обязательно…

Только бы успеть, только бы…

Ретт и сам не мог отдать себе отчета, почему он так торопит время и что означает гвоздем засевшая в мозгу фраза: «Только бы… Только бы успеть…»

Может быть, он действительно так сильно хотел видеть Скарлетт?..

Окно в ее спальне не горело – также, как и в кабинете самого Ретта.

Это было довольно странно – в такое время она еще никогда не ложилась спать.

Он нащупал в кармане своего плаща связку ключей и привычным движением открыл дверь… В нос сразу же ударил запах пороховой гари, давно уже позабытый Батлером – еще со времен той войны.

Не раздеваясь, он направился в сторону спальни Скарлетт…

Он спешил…

Скарлетт лежала в полнейшей темноте, если не считать желтого электрического света, падавшего на подоконник и на пол из соседнего дома.

Ее знобило.

И вновь на нее нахлынули эти ужасные, невыносимые видения…

Ее родная Джорджия…

Безбрежные, недавно вспаханные поля.

Да, она узнает эти места, она прекрасно все помнит – это сразу же за речкой, неподалеку от наделов несговорчивых Макинтошей, которые никак не хотят продавать свой мизерный участок ее отцу…

На горизонте полыхает закат – такой же алый, как свежая кровь…

Свежая кровь?..

Но почему эти воспоминания преследуют ее так неотступно?..

Да, она знает, что имеет в виду – кровь этого мерзкого животного, на которое променял ее Ретт…

Но ведь тогда, в Таре, не было ни этого горностая, ни даже Ретта…

Тогда еще не было…

Огненно-красное солнце опускается за высокий холмистый берег реки Флинт, багряный закат окрашивает свежие борозды красной глины еще более густым багрянцем…

Она в полном одиночестве бредет по дороге, но почему-то не в Тару, а в обратном направлении… Почему она идет туда?..

Непонятно.

Рядом с дорогой растет большое дерево – в его тени свежо и прохладно…

Ей так хочется остановиться тут, присесть, но она знает, что надо дойти еще до захода солнца?..

Куда дойти?..

Для чего, с какой целью?..

Она и сама не знает ответа на эти вопросы… Она – одинокий путник, она в полном одиночестве идет в западном направлении, на заходящее солнце…

Одинокий…

О, какое страшное слово…

Но вдруг… Внезапно кто-то окликает ее – она резко оборачивается. Перед ней стоит Ретт, да, ее Ретт, не тот, с которым она теперь живет в этом пустом и холодном доме, а тот, которого она любила когда-то всем сердцем…

Впрочем, почему любила?.. Она ведь и теперь любит его – чтобы он ни сказал ей, она знает, что он обманывает ее или обманывается сам. Да, он прав: чувства, а особенно такие – действительно очень тонкая субстанция, они необъяснимы… Понятно только одно: она будет любить его до самого скончания дней…

«Скарлетт!..»