Воздуха горькая свежесть,робкая мягкость травы,бурая глина холма,беззащитного перед стужей,бык, разминающий грязь,поле, руки, серпы,птицы, пьющие небо из лужиц.Лачуги. Они ни в какую историюне внесены;сутулятся, но не упастьдо последнего силятся.Так бесконечны поля,что не думаешь — как грустны.Ночь придет и на это всеопрокинет чернильницу.Обрюзглые тучи; последняя пчелкана качающемся цветке;белье на заборах и ветках полощется;цикада где-то струну настраивает,а вдалекемост и река под ним,как само одиночество.И хочется здесь навсегдазатерять во времени взгляди плыть в волнах слов,их теченью судьбу свою вверив,ждать чего-то всегда,и куда-то брести наугад,и глядеть, как текут муравьипо стволам деревьев.
Ты безрадостно трудишься на немощный мир,где формы и действия не содержат никакого примера.Старательно повторяешь универсальные движения.Холод, зной, безденежье, сигарета, поиски женщины.Герои заполонили парки, где ты крадешься, как тень,разглагольствуют о добродетели, самоотречении,самообладании, понимании момента.Вечером, когда моросит, раскрывают бронзовые зонтыили садятся за учебники истории в сумрачных библиотеках.Ты любишь ночь за ее разрушительную силу,знаешь, что во сне все проблемы умирают.Но зловещее пробуждение подтверждает существование машин,возвращая тебя, гномика, в лоно невозмутимых пальм.Ты бродишь среди умерших ж беседуешь с нимио грядущих делах и душевных делишках.