инстанции. Она заключалась в том, что космонавтов и специалистов необходимо отправлять в длительные командировки вместе с женами во избежание в том числе и подобных ситуаций. Адресату-жалобщику в корректной форме ответили, что с космонавтом провели соответствующую профилактическую работу, и он впредь исключит контакты с замужней женщиной. При этом не забыли отметить в стиле жалобщика, что инициатива исходила от его супруги, которой он сам и должен уделять необходимое внимание.

Еще не один раз все посвященные в эту историю руководители-космонавты вспоминали жалобщика и его повествование о несчастной любви. И что интересно, я ни разу не видел среди них сочувствующих. Как-то не вязалось все это с нашим менталитетом, хотя на месте страдальца мог оказаться каждый. Особенно в это бурное, быстро меняющее приоритеты время. А вот нашего героя вроде бы внешне и не одобряли, но не осуждали — уж точно. Он завершил командировку прямым ходом направился к командиру, коим был В. А. Шаталов, и чистосердечно во всем ему покаялся. Ни на следующий день, нив дальнейшем скандалов в его семье не было, да и не должно было быть, так как «общественность» в эту историю не посвящалась.

Как хорошо подготовленный космонавт наш Ромео успешно продвигался по служебной лестнице, пока не достиг предельного возраста, позволявшего оставаться на службе.

Вполне здоровым и инициативным он ушел в отставку и не исключено, что еще заявит о себе на каком-либо ином поприще. В его семье правят любовь и порядок.

Как правило, и российские космонавты, и американские астронавты, и участники космических полетов из других стран — народ из бывших летчиков, они легко понимают друг друга и в работе, и в любых жизненных ситуациях. Однако бывают и исключения, когда люди, что называется, «настроены на разные радиоволны», а потому работа у них не ладится. Хорошо, если просто нет понимания — гораздо хуже, если нет поддержки во время нештатных ситуаций.

Такой случай произошел во время международной экспедиции на станции «Мир». Из-за неполадок в системе терморегулирования произошла утечка жидкости, которая в любой момент грозила пожаром. Как всегда в экстремальных ситуациях, выхода было два. Первый говорил о том, что нужно срочно покидать станцию, перемещаться в корабль «Союз» и в случае аварии отстыковываться и идти на посадку. По второму варианту можно было самостоятельно устранить неисправность, но не без риска для членов экипажа. Наш российский командир выбрал второй вариант. К нему подключились американцы. Но один из этих специалистов мало того, что самоустранился, так еще всеми своими речами и действиями мешал работе и ремонту. Он настолько накалил обстановку, что его буквально выгнали из основного отсека и «обложили» как на русском, так и на английском.

Обидевшись на экипаж, этот спец закрылся в одном из научных блоков станции и сообщил на Землю о том, как с ним грубо обошлись из-за того, что он не стал выполнять действия, не предусмотренные инструкцией и его обязанностями. Как оказалось, информация попала к грамотным сотрудникам и психологам. Они порекомендовали «отказнику» остаться в блоке, успокоиться и не мешать экипажу. Нашему командиру и американцу, после того как они устранили неисправность, порекомендовали не трогать «самоизолировавшегося», но дать ему понять неправильность и пагубность его поступка. Что они и сделали, причем он еще длительное время не мог от стыда выйти из самозаточения.

Когда этот экипаж вернулся, то теперь уже все коллеги дали ясно понять спецу, что он крайне не прав. Его просто игнорировали и наши, и американские астронавты — бедолага буквально «спекся». В США ему намекнули, что только покаяние, искреннее и принародное, может снять с него это позорное пятно.

И он решился. Будучи в Звездном, он буквально с трудом дождался всенародного праздника Дня космонавтики, попросил слова и, едва взобравшись на сцену Дома космонавтов, произнес трогательную речь о том, насколько смелы и решительны российские ребята и помогавшие им американцы, и настолько не прав оказался он! На его глазах выступили слезы, и после образовавшейся небольшой паузы наш герой-космонавт «поднял его с колен» и приобнял в знак примирения. Под всеобщие аплодисменты проштрафившийся был прощен. Как он впоследствии выстраивал отношения за океаном, нам не ведомо, так как следы его затерялись. Но его отрицательный пример послужил для всех иностранных участников полетов серьезным уроком.

Анекдотичный, но показательный случай имел место во время одной из командировок «на выживание» при нештатном приводнении. Дело было в Джугбе, на берегу Черного моря. Присели космонавты и американские астронавты на полянке после тренировок и повели рассказы. До этого целый день они болтались по волнам, и многих укачало. От рассказов о морской болезни перешли к «болезни невесомости». Большой любитель шуток, анекдотов и приколов Юрий Глазков на полном серьезе повел разговор с американцами.

— Вот как ты думаешь П., почему русские космонавты переносят эти болезни движения легче, чем вы, американцы ? — спросил он.

П. стал искать в закоулках памяти правильный ответ, и, естественно, образовалась пауза.

— А я скажу! — продолжал Глазков. — Ты вот сразу ответь мне, ты часто выпиваешь? — генерал поставил вопрос ребром.

— Нет, конечно, очень редко.

— А твой отец? — продолжал наступать Глазков.

— Совсем не пил, — был ответ П.

— Ну, о дедушке я и не спрашиваю, потому что в его время в США «работал» сухой закон! Так ведь? — и, не дожидаясь ответа, Глазков продолжил: — У нас же картина совсем другая! Деды воевали в Первую мировую, в революцию и в Гражданскую и для снятия стресса пили. Отцы прошли пекло Второй мировой, где уже каждый день наливали фронтовые 100 граммов. А состояние опьянения — это та же невесомость, так что наша переносимость к невесомости гораздо лучше. Она, можно сказать, уже на генетическом уровне, ты понимаешь?

— Да-да, конечно, — кивает уже выпивший П., и, кстати, заметно, что он этот треп воспринимает всерьез.

— Ну ладно, пошутил я, — говорит Юрий Глазков, наливая по новой.

— Нет, Юрий, ты прав, — теперь уже упрямо настаивает П. — И я в этом вчера убедился, да так, что сегодня еле пришел в себя. Мы не умеем пить! Ведь вчера « принимали » одинаково, и ваши ребята сегодня работали, как ни в чем не бывало, а я целый день в полной прострации!

Завершив монолог, П. стал рассказывать о той части вчерашнего дня, которую помнил... Остальные детали его поведения дополнили непосредственные участники событий. Итак, события предыдущего дня развивались следующим образом. По случаю присвоения очередного воинского звания полковника два офицера из отряда решили проставиться перед коллективом • По существующей традиции, каждое мероприятие отмечается отдельно, совмещать строго запрещено. Вот и договорились, что один проставляется в 11:00, другой — в 16:00. День был предвыходной, да еще и перед выездом в командировку на море.

Насилия во время фуршетов не было никакого, но всегда находились блюстители традиций, которые не давали возможности гостям сачконуть. Особенно, если это были иностранцы. И если они не проявляли должной стойкости, то «попадали» по полной программе и... в конечном счете испытывали все прелести русского гулянья и, что еще тяжелее, похмелья.

— Побывав на обоих фуршетах, — продолжал П. — я под контролем старших товарищей выпил все предложенное и, естественно, пропустил спортивные занятия в бассейне. В конце концов попал туда, но