Гисхильда рассказала ему, что один из ее предков, король Лиондред, когда-то ушел через эту звезду альвов. Он сопровождал предка Мандреда и эльфийский отряд. Большинство жителей Фирнстайна считали это место приносящим несчастье. Люк не мог понять, почему Эмерелль вернула их обратно именно таким путем.

Из светящейся арки показалась группа, состоявшая из шести одетых в белое эльфийских рыцарей. На щите они несли тело Сигурда. Люк вспомнил истории о героях, слышанные в детстве. Так возвращались с поля боя в давние времена великие витязи. Тело Алексея осталось на льду.

На стенах зазвучали горны. Об их прибытии не сообщали. Олловейн и эльф со странно выпученными глазами, который часто сопровождал его, приблизились к Люку.

— Идем с нами! Будет лучше, если ты не войдешь в город.

Люк вздохнул. Посмотрел вслед Гисхильде. Она сидела верхом на эльфийском жеребце. Эмерелль подарила ей новые доспехи. Целители помогли залечить все раны. Каким-то образом их магам удалось даже вернуть Гисхильде упрямый характер повелительницы Фьордландии.

В сверкающих доспехах, развевающемся плаще, на жеребце с волнистой длинной гривой и роскошным хвостом, она не казалась похожей на человека, возвращающегося из проигранной битвы. Все выжившие в Альдарвике были одеты в новое. На них были ткани и меха, каких никогда не видывали в Фирнстайне. Карманы их оттягивало эльфийское золото. На женщинах драгоценности… Но все это великолепие не могло скрыть печаль в их глазах. Они потеряли родину. В Альдарвик им уже не вернуться. И им это было известно.

— Идем, Люк! — напомнил о себе Олловейн. — Он скоро будет здесь. Ничто не удержит его, когда он узнает, что она вернулась. Ты увидишь ее завтра, когда будут хоронить Сигурда.

С треском отодвинулся большой камень у входа в склеп. Люк был рад тому, что может снова вдыхать чистый морозный воздух. На нем были его орденские доспехи и щит, над которым он работал целую ночь. Под конец ему принялся помогать Брандакс. Кобольд оказался на удивление одаренным мастером. Даже самые лучшие геральдисты ордена не могли бы украсить щит лучше: изображение Древа Крови рядом с серебряным львом на черном фоне. Между ними — весло, напоминавшее о времени, проведенном на «Ловце ветров». А над всем сияла Полярная звезда, символ, который выбрал Люк. Ему было все равно, что Древо Крови на его щите производило скорее зловещее впечатление. Он был здесь чужим. Рядом с Гисхильдой находиться было нельзя. Да и среди эльфов и других детей альвов он чувствовал, что его просто терпят. С тех пор как он потерял родителей, его опекал орден. Звено Серебряных Львов стало его семьей. Им он останется верен всем сердцем.

Он присоединился к длинной похоронной процессии, направлявшейся в королевский замок. Брандакс целое утро не отходил от юноши. У Люка возникло ощущение, что кобольда приставили к нему, чтобы тот присматривал за ним.

Люк держался в хвосте процессии. У него не было ни малейшего желания видеть, как в тронном зале Эрек сядет рядом с Гисхильдой. Судя по рассказам, Эрек был вполне приличным парнем. Но это только усложняло дело…

— У тебя такое лицо, будто тебя заставили съесть мышь вместе с шерстью и всеми внутренностями.

Люк бросил взгляд на Брандакса. Сейчас ему действительно было не до шуток. На кобольде было пальто, казалось сшитое из шкуры шелудивой дворняги, в придачу желтые брюки и зеленые сапоги… Праздничные одежды маленького человечка оглушали безвкусием.

— Похоже, ты произвел сильное впечатление на Аппанасиоса. Он говорит о тебе так, словно ты какой-нибудь древний герой. Он даже сравнил тебя с Нестеусом.

— Это кто?

— Тот парень давно умер. Немытый кентавр. Но четвероногие считают его одним из своих самых главных героев. Он объединил племена кентавров, которые жили в Землях Ветров. Но еще известнее, чем его военные подвиги, была его любовь к Кирте. Он выбрал себе не ту девушку, чем и навлек на себя большое несчастье. Странно, что спустя столетия говорят именно о любовных историях.

— Что ты хочешь этим сказать?

Кобольд широко улыбнулся, обнажая острые зубки.

— Ты спросил. Ты знаешь, что Эрека здесь очень любят? Аппанасиосу он тоже нравится.

— Похоже, кентавр щедро дарит свою привязанность.

— Да брось ты, Люк! Соберись немного! Мы идем на поминки. Там напиваются, смеются и рассказывают друг другу невероятно лживые истории о геройских подвигах умершего. Напейся. Я серьезно! Головная боль иногда лучше сердечной.

— Может, сделаем это в трактире? Твой совет не так уж и плох. Меньше всего мне хочется идти в замок.

Казалось, это несколько обеспокоило Брандакса.

— Нет, никак нельзя. Не знаю, сознаешь ли ты, в каком положении оказался. Все говорят о твоих геройских поступках в Альдарвике. Ты дважды спас жизнь королеве. Если ты не появишься на пиру, это будет оскорбление. Но если приблизишься к ней слишком… — Кобольд развел руками. — Признаю, это дилемма. Думаю, самым мудрым будет показаться ненадолго, а потом исчезнуть.

Люк недовольно рассматривал коричневую грязь, смешанную со снегом. То там, то тут попадались растоптанные цветы. Наверное, их принесли эльфы. Кто еще стал бы швыряться цветами среди зимы?

Они немного отстали. Люк пялился на людей. Они любили Гисхильду, считали ее хорошей королевой. Несмотря на войну. Люк был удивлен тем, что многие улыбались даже ему. Может быть, он просто выдумал те злобные взгляды во время похорон на холме?

Наконец они оказались во дворе замка. Напротив ворот выстроились мандриды. В знак траура они опустили наконечники копий и алебард.

Справа от них стояли эльфийские рыцари. На них было приятно смотреть: в развевающихся белых накидках, сверкающих доспехах. Было и несколько троллей и кобольдов. И кентавров. Появились даже крошечные цветочные феи, которые в знак своей принадлежности к рыцарству носили белые повязки. Кроме цветочных фей, белые плащи были на всех. Даже бородатым кентаврам и кобольдам удалось создать соответствующее впечатление, они выглядели торжественно.

Все смотрели на Люка. Юноша невольно отступил на шаг и едва не споткнулся о Брандакса.

Последние ярлы и почетные гости разбились на группы и заняли места с двух сторон площади.

Прозвучал пронзительный звук. Мандриды и эльфийские рыцари подняли свои флаги. Среди ярлов тоже кое-кто поднял боевые знамена.

Из группы эльфийских рыцарей в центр площади вышел князь Олловейн. Кроме негромкого трепета знамен, на площади не раздавалось ни звука.

— Люк де Ланцак! — Эльфийский князь говорил тихим, но твердым голосом. — Ты принадлежишь к Новому Рыцарству и являешься по рангу рыцарем и капитаном. С тех пор как был основан твой орден, я всегда сражался против него. Некоторые из самых опасных врагов Альвенмарка происходят из рядов этого ордена. Я невысокого мнения о твоих соратниках. Они сражаются храбро, это бесспорно. Но, сражаясь против язычников и детей альвов, рыцари считают, что правила рыцарства недействительны. Я презирал их, потому что у них две правды, а их принципы избирательны. Ты показал мне, что ошибкой было мерить вас всех одной меркой. Ты великодушен и храбр. Ты отдал свое тело, сделав его щитом королевы. Дважды ты спас жизнь Гисхильде. Ты не считаешь врагов, прежде чем выйти на бой. Ты не считаешь никого, кто попал в беду, слишком незначительным для твоего меча, поднятого на защиту. Для меня это — дух истинного рыцарства. Хотя на щите твоем Древо Крови, ты — воин чистого сердца. Воин, какого не каждый день встретишь.

Мастер меча расстегнул красивые пряжки, державшие его белый плащ, и перебросил его через руку.