Именно она художник, я же только веду ее счета.
— Удивительное дело! Ее работы ничуть не хуже картин Лели. Как вы думаете, мистер Бил, она согласится написать мой портрет?
— Почтет за честь, леди Монтгомери. Художнику-женщине не так-то легко добиться известности и положения в обществе. Если вы станете позировать для Мэри, возможно, и другие придворные дамы начнут посещать нашу студию. Не желаете ли познакомиться с ней?
Велвет последовала за мистером Билом, и он представил ее молодой женщине, державшей на руках ребенка.
— Мое сердце, это леди Монтгомери из Уайтхолла, которая хочет, чтобы ты написала ее портрет. — Он взял у жены ребенка и добавил: — Сразу же удаляюсь, дабы не мешать вашим разговорам.
— Вы должны простить моего мужа, — сказала художница, немного смутившись. — Он очень гордится мной и говорит всем и каждому, что я — великий талант.
— Но вы действительно талантливая художница. Мне остается только удивляться, что муж так вас нахваливает, оставаясь при этом на заднем плане. Обычно мужчины сами любят командовать.
— Между прочим, без помощи мужа я бы не смогла заниматься искусством. Он ведет все счета, грунтует холсты, иногда даже растирает мне краски и не отказывается присмотреть за ребенком.
— Таких людей один человек на миллион, Мэри. Расскажите, как у вас все начиналось?
Мэри сказала, что родилась в деревушке Барроу в Суффолке, а ее отец был священником, обожавшим живопись. Так что она рисовала и писала маслом сколько себя помнила. Потом ей стала оказывать протекцию леди Барроу, платившая за ее уроки по рисунку и живописи. Деревушка находилась неподалеку от Ньюмаркета, и Мэри писала портреты людей, приезжавших на скачки. Там она познакомилась с Лели, известным живописцем, который и посоветовал ей перебраться в Лондон и открыть там студию. Когда же она вышла замуж за Чарлза Била, муж стал всячески поощрять ее намерение попробовать свои силы в столице.
— А сейчас я пишу автопортрет. Не желаете ли взглянуть? — сказала Мэри и сняла полотно с одного из мольбертов.
Картина поразила Велвет. Она увидела Мэри с ребенком, причем и мать, и дитя изображались в обнаженном виде.
— Ах, просто дух захватывает! — воскликнула Велвет.
— Мне следовало написать автопортрет до рождения малыша, — со смехом заметила Мэри. — Потому что с тех пор моя фигура основательно раздалась вширь.
— Ну что вы!.. Вы выглядите замечательно!
«Я тоже хочу, чтобы меня написали нагой, — подумала Велвет. — Но ведь такой портрет всех шокирует и… Ну и пусть шокирует! Главное — не трусить!»
— Мэри, согласились бы вы написать меня в обнаженном виде?
— Разумеется, миледи. Хотите, чтобы я приезжала на сеансы в Уайтхолл?
— Нет, не стоит. Я предпочла бы позировать в вашей студии.
— Очень хорошо. Давайте в таком случае договоримся о времени сеансов.
Выйдя на улицу, Велвет громко рассмеялась. Отсмеявшись, воскликнула:
— Запишите на мой счет еще одно очко, Барбара Палмер!
Глава 21
Маска безудержного веселья, которую Велвет с некоторых пор носила при дворе, в лучшую сторону на ее репутацию не повлияла. Когда же среди придворных стали распространяться слухи о том, что они с мужем спят в разных комнатах, в смехе молодой графини появились нотки горечи.
В салоне, где метали в мишень дротики, она бросила вызов Бесс Лодердейл и Анне Марии Шрусбери.
— Ставлю пять гиней на то, что первая попаду в глаз быка, — заявила Велвет.
Бросив множество крохотных стрел, просвистевших мимо мишени, и соответственно проиграв крупную сумму, Велвет перешла в следующий салон, где придворные играли в кегли, а затем вместе с Бесс и Анной Марией вышла на свежий воздух и направилась на теннисную площадку. Здесь она почти сразу заметила Мэри Батлер, наблюдавшую за игрой своего отца.
— Приветствую вас, леди Мэри, — сказала Велвет. — Надеюсь, у вас все хорошо.
— Лучше не бывает! Благодарю вас, леди Монтгомери. Неужели вы не слышали о моем обручении с лордом Кавендишем?
— Но, Мэри, вы такая молодая… Я бы на вашем месте не спешила сковывать себя цепями Гименея.
— Просто вы ревнуете! Я все знаю о ваших делишках с Кавом, но с этим покончено, можете не сомневаться. Он сказал, что любит только меня, и я поверила ему всем сердцем.
С этими словами юная леди демонстративно отвернулась.
Велвет тяжело вздохнула, а Анна Мария и Бесс обменялись многозначительными взглядами.
— Он оклеветал меня, потому что я отвергла его притязания, — сказала Велвет.
— Я всегда говорила, что мужчины не заслуживают доверия, — заявила Бесс.
Чувство вины заставило Велвет покраснеть. На скачках в Эпсоме муж Бесс герцог Лодердейл уделял ей повышенное внимание, которое она в определенном смысле даже поощряла.
На следующий вечер Велвет присоединилась к Барбаре в комнате для азартных игры.
— Как же мне здесь наскучило! — воскликнула она. — Каждый вечер одно и то же! Иногда такая тоска накатывает, что кричать хочется.
— Вы правы, — согласилась Барбара. — Нам нужно сменить обстановку. Бакингем отправляется сегодня на вечеринку в Суффолк-Хаус. Почему бы нам к нему не присоединиться?
— А его величество не будет скучать в ваше отсутствие?
— Очень на это надеюсь. Я слишком часто являюсь пред его очи… а какова благодарность? Сегодня король подписал контракт, касающийся его брака с Екатериной Брагансой, которая и станет нашей королевой. Правда, предварительно он долго торговался с представителями принцессы, но те пообещали отдать Англии города Танжер и Бомбей, и все устроилось словно по волшебству!
Велвет вспомнились слова Чарлза о том, что он не может позволить себе такую роскошь, как любовь в браке.
— Но при этом он упорно отказывается подписать документ, делающий меня графиней! — возмущалась Барбара. — И вообще, он совершенно… А впрочем, хватит об этом. Давай уедем отсюда побыстрее.
Суффолк-Хаус находился недалеко от Уайтхолла, так что им не понадобилось много времени, чтобы добраться туда. Отыскав своего кузена, Барбара заявила:
— Джордж, ведь это, без сомнения, скучнейшая вечеринка! Какого черта ты притащился сюда?
— Я считал, что этого требуют правила хорошего тона. Надо же поздравить графиню Суффолк… Говорят, король предложил ей должность главной фрейлины спальных покоев будущей королевы.
Лицо Барбары на мгновение словно окаменело.
— Какое совпадение! — воскликнула она. — Мне тоже сказали, что я буду главной фрейлиной спальных покоев. — Она раскрыла веер и начала обмахиваться. — Боже, и здесь такая же тоска, как в Уайтхолле. Что ж, тогда мы с леди Монтгомери отправимся в новый игорный притон на Тотил-стрит.
Бакингем с улыбкой взглянул на Велвет:
— Всегда готов способствовать растлению прекрасной дамы. При том, конечно, условии, что она не боится гнева своего мужа.
Велвет деланно рассмеялась:
— Я просто содрогаюсь от страха!
