волосами, со сверкавшими от возбуждения зелеными глазами, румяным лицом и в платье вызывающего покроя и расцветки.

— Когда-то ты была нежной и невинной как ангел, а теперь… Теперь ты превращаешься в женщину легкого поведения. — Он презрительно усмехнулся. — Что ж, если так, то позволь помочь тебе.

— Не трогай меня! Ты не смеешь ко мне прикасаться! — прошипела Велвет.

Грейстил ухватил ее за вырез платья и резким движением разорвал его сверху донизу.

— Я не только буду прикасаться к тебе. Я покажу тебе, кто здесь хозяин.

Велвет в ужасе смотрела на мужа. Она нисколько не сомневалась: он решил ее изнасиловать.

— Забирайся в постель, — сказал он, глядя прямо ей в глаза, а голос его походил на раскаты грома.

— Если ты возьмешь меня силой, Монтгомери, я буду ненавидеть тебя до скончания своих дней!

На щеке его задергалась мышца.

— Поскольку ты отказываешь мне в любви и доверии, я готов примириться с ненавистью.

С этими словами он протянул к ней жестокие руки собственника.

— Посмотри на себя! — закричала Велвет, указывая пальцем на зеркало. — Ты только посмотри на себя!

Он посмотрел. В тот же миг вспышка молнии за окном ярко высветила его отражение, и это отражение ужаснуло Грейстила. Перед ним стоял широкоплечий мужчина шести футов ростом, стискивавший в руках хрупкую женщину с белой, как фарфор, кожей, на которой его пальцы оставляли темные отметины. Он думал, что демонстрирует ей свою силу, но на деле это выглядело как проявление слабости. Ошеломленный этим зрелищем, Грейстил тут же отпустил жену и отступил на шаг.

Велвет заметила, как изменилось его лицо, и поняла, что опасность миновала. И в тот же миг страх оставил ее, и она не смогла удержаться от соблазна нанести ему ответный удар.

— Ты сходишь с ума от ревности, но при всем этом изменяешь мне с первой попавшейся актриской! — закричала Велвет. — Более того, после всего произошедшего ты набрасываешься на меня как дикий зверь, готовый сожрать свою добычу. Твоя больная страсть вызывает у меня отвращение, Монтгомери!

Он на мгновение прикрыл глаза, затем протянул к ней руки, выставив перед собой ладони.

— Велвет, давай перестанем делать друг другу больно.

Она наклонилась, подняла с пола свою разорванную нижнюю рубашку и прикрылась ею, словно щитом.

— Король и кое-кто из придворных едут в Оглиленд, что в Эссексе. Я должен сопровождать их. Поедем со мной, Велвет.

Она вскинула подбородок:

— Я никуда с тобой не поеду. Почему бы тебе не взять с собой ту танцовщицу, что я видела в Роухемптоне? Можешь взять и любую другую женщину.

Его лицо словно окаменело.

— Возможно, я так и сделаю.

В первый день сентября король в сопровождении свиты выехал из Уайтхолла и направился в Оглиленд — недавно приобретенное им обширное поместье. Поместье находилось в сорока милях от Лондона, и путешественники надеялись добраться туда в течение дня. Слуги и повозки с багажом покинули Уайтхолл задень до выезда короля. Но лорд Монтгомери и дюжина солдат из королевской гвардии, конечно же, сопровождали Карла.

— Похоже, весь дворец опустел, — сказала Велвет, встретив в Большом зале Барбару. — Такое впечатление, что здесь никого не осталось, кроме нас двоих.

— Да, похоже на то, — кивнула Барбара. — Я видела, как королевская кавалькада выехала через Кинг-стрит-гейт и проследовала мимо моего дома сегодня утром. Его величество умолял меня присоединиться к нему, но я отказываюсь отвечать на какие-либо призывы с его стороны, пока он не даст мне титул. А сюда я пришла, чтобы выяснить, кто из нашей компании уехал с королем.

— Бакингем, Лодердейл, Шрусбери и их жены — эти уж точно помчались вслед за ним в Оглиленд.

— Присутствие жен вряд ли отвадит этих лордов от любовных утех с другими женщинами. По слухам, многие благородные дамы получили приглашение сопровождать королевский кортеж именно с такой целью, то есть для ублажения мужчин.

— Ни один из этих самцов не достоин доверия, — заявила Велвет.

— Говорят, Монтгомери ехал рядом с графиней Фолмот.

— Уж не супруга ли это Чарлза Беркли? — спросила Велвет.

— Она самая. Известна своими похождениями. Вы не испытываете волнения по этому поводу, дорогая? Как вы решились отпустить Монтгомери одного?

Слова собеседницы вонзались в сердце Велвет словно кинжалы, но она изо всех сил старалась не выдать своих чувств. И решила отплатить Барбаре за ее злой язык той же монетой.

— Говорят, графиня Фолмот только и мечтает о том, как бы улечься в постель его величества.

— Возможно, мне все-таки следовало поехать в Оглиленд, — процедила в ответ Барбара и тут же тяжко вздохнула.

Велвет почувствовала себя виноватой. Она не хотела причинять своей подруге такую же боль, какую испытывала сама.

— Я просто пошутила, Барбара. Извините.

— Только не надо меня жалеть. Жалейте лучше себя!

После того как Барбара удалилась, Велвет поняла, что действительно очень себя жалеет. «Возьми себя в руки, — сказала она себе. — Нет более жалкого зрелища, чем брошенная женщина!»

Вернувшись в свои апартаменты, Велвет велела Эмме паковать вещи.

— Здесь нам нечего делать, — заявила она. — И почему бы в таком случае не отправиться в Роухемптон?

— Прекрасная мысль, миледи! — воскликнула служанка. — Там я наберу мальвы, пижмы и вербены, чтобы было из чего приготовлять кремы для лица.

Когда они приехали в Роухемптон, Велвет продемонстрировала Альфреду приобретенную ею пару лошадей одной масти, запряженных в ее экипаж.

— А это Нед, мой кучер из Уайтхолла. Ему просто не терпится отведать стряпни миссис Клегг.

Альфред ухмыльнулся:

— Сегодня на обед будет фазан, миледи. В сентябре в местных лесах полно нагулявшей жир дичи.

Велвет с Эммой приблизились к дому. Услышав голос хозяйки, навстречу гостям из кухни выбежала миссис Клегг.

— Добро пожаловать в Роухемптон, миледи! Здравствуй, Эмма! Очень рада вас видеть.

— Здравствуйте, миссис Клегг. Я только отнесу свои сумки наверх, а потом мы с вами поболтаем.

Берта Клегг вытерла руки о фартук.

— Надо будет сходить прибраться в вашей комнате, приготовить постель и…

— Нет-нет, не надо, — перебила Велвет. — Я еще не решила, какой комнатой воспользуюсь.

Она окинула взглядом холл и вздохнула с облегчением — все, как и прежде, было на своих местах и сверкало чистотой. Но Велвет точно знала: на втором этаже ее охватит совсем другое чувство; ей казалось, что она больше никогда не сможет войти в свою роухемптонскую спальню.

— Ох, миледи… — проговорила Берта прерывающимся от волнения голосом, — миледи, я помню, что вы велели сжечь простыни из вашей спальни, но я… я так и не смогла заставить себя сделать это. Дело в том, что на них вышита монограмма короля, так что я постирала и выгладила их, а потом спрятала в бельевой шкаф, переложив пучками лаванды.

— Монограмма короля? — в недоумении переспросила Велвет.

— Камердинер короля привез постельное белье с собой, а лорд Монтгомери, ясное дело, уступил хозяйскую спальню его величеству…

— Благодарю вас, Берта. Не нужно напоминать мне об этом визите.

«Что за глупости? — думала Велвет. — Ведь хозяйской спальней пользовался сам Грейстил. Я видела