телевизор. Кажется, сейчас будет полный стоп-кадр, но тут звонит телефон. Как будто только того и ждал. Эльса. Поподробнее расспросить про маму: «Нет, вроде она пока не сориентировалась обратно, но хочешь, я схожу проверю?» — и ответить мне про Магги: «Да, он лазил на Ульварсфетль с фонарем, а потом всю ночь смотрел „MTV“». Да. Я взял из их жизни одну таблетку и взамен положил другую. Таблетка, от нее — ему.

Понимаю все, когда не нахожу ботинок. Вот оно что. На полу красные штаны, а мои собственные где- то черти носят; они где-то под батареей, засохшие в слезах трех женщин. Все Роберты Рейкьявика. На Снидменги из них живет только один. «Я могу поговорить с Энгей?» Штаны будут вручены вечером, на торжественной церемонии в кафе «Солон Исландус». Вкупе с ботинками. А пока: складки на куртке на мужской спине в Буэнос-Айресе. Переход на Эбби-роуд, по которому шли битлы. Фабрика пуховых подкладок в Лахти. Четырнадцать немецких реклам мыла. Жена Бориса Беккера (ц. 80 000). Лолла. Тони Хиллерман. Батут. Музей керамики в Лондоне.

Который мне напомнил: сегодня я буду смотрителем музея. Давно я там не разгребался.

Музей в подвале. Мама проявила незаурядное понимание, оценив роль культуры и искусства в современном обществе, и выделила под музей чулан. Я носкуюсь вниз по лестнице с шестью пустыми пачками из-под «Принца», разноцветным зонтиком, одноцветной противозачаточной таблеткой и изжеванной жвачкой — свежей добычей. Маловато постарался. Не слишком усердно пополнял коллекцию жвачки. Эта коллекция — мой главный козырь. А еще пачки из-под сигарет. Но скорее всего именно пачки меня и прославят. Инсталляция моей жизни. Made in Denmark by House of Prince.[211] Я их начал собирать два года назад. Сейчас в штабеле около восьмисот пачек. Только быть свободным художником в этой лилипутской стране трудновато: здесь твердых пачек не продают. Но я приспособился: набиваю их печеньем «Фронн». В каждую по две. Старик да поможет мне, когда выпускать такое печенье перестанут.

Немного прибираюсь на полках. Музей делится на две части: с одной стороны купленое — крупицы из Колапорта. Как-то: набор иголок и героиновый шприц для Барби, вибратор и будильник с Вуди Алленом, журналы с Джоном Холмсом.[212] С другой стороны, украденное, им я больше горжусь. Здесь много редкостных сокровищ, например порция картошки-фри, которую Мегас оставил в «Кухне»-92; «последний косяк в Рейкьявике», который посасывал Дилан (он, наверно, смотрел при этом на Эсью) и за который я, впрочем, кое-каким образом заплатил, два кусочка сахара, которые не доела Бьорк[213] в кафе «Брудершафт», когда мимо промелькнула щека Миттерана. Сейчас это все worth millions.[214] И еще: The Big Secret.[215] Мамина подруга работает в санатории в Рейкьялюнде и собирает урожай с нобелевской головы[216] в пакет. Сейчас у нее этой седины накопилось уже с килограмм.

Я получше расставляю фигурки стартрековских героев, освобождаю место для Вакиного зонтика. Розовый носок этого лонера из Стангархольта. Насчет него не знаю. Имя владельца отсутствует. Но он точно — его, запах еще не выветрился. Презервативы Нанны Бальдюрсдоттир. Один из них я, правда, истратил на Хофи, однако результат все тот же. Мечтаю приобрести использованный. В свое время я отписал пяти «мисс Исландиям», но лестных слов в ответ не получил. Правда, одну из них (ц. 110 000) я встретил в «К-баре» и попросил у нее прокладку. По окончании моего самого длинного наезда она дала мне неиспользованную. Все же лучше, чем ничего. А еще я по интернету связался с чуваком, который написал, что у него есть три презерватива Мадонны (ц. 4 500 000), только он за них просил 3000 долларов.

Некоторые, наверно, скажут, что это я просто копирую поп-музей в «Хард-роке». Но я начал задолго до того, как он появился у нас, к тому же у меня тут, скорее, «Хардкор».

Действительность — Руби-Тыозди, А здесь средоточие жизни. Через двести лет кому не захочется иметь куриную косточку, изгрызенную Наоми Кэмпбелл (ц. 3 900 000)? Или кому сейчас не хочется иметь засалфеченный насморк самого Христа? Это будет рентабельно. В будущем на стены будут вешать не произведения искусства, а саму жизнь. Девственную плеву Матери Терезы (ц. 1700).

Коллекция жвачек удалась на славу. Для верности пересчитываю резинки: двадцать три. Я храню их в таких пластиковых прозрачных коробочках из-под мятного драже, а на коробочках наклейки: имя, место и время. Я уже собрал всех дикторш. Роскошные отпечатки передних зубов на жвачке Эйглоу Манфредс. Не хватает только знаменитых губ. У меня был соблазн запихнуть жвачку в рот. Next thing to a kiss.[217] Раз уж засветиться у нее в спальне мне не светит. Еще там четыре поп-звезды. Правда, Бьорк не хватает. Потом отделение «вешалок». Из них, по- моему, только одна не легковесная: Джара Экс (ц. 120 000). Я добавляю туда Лертину бейбу. К сожалению, на жвачке Бриндис отпечатки ее пальцев. И моих. В следующий раз попрошу их выплевывать прямо в коробочку. Впрочем, я и так уже много вынес ради жвачки Лертиной бейбы. Муки художника. Кладу жвачку в коробочку. Думаю назвать свой «Gum Museum»[218] — «Засохшие мгновения». Нет, лучше «Засохшие слова». Точно. Они все говорят о «вешалках». Такие же безвкусные и разжеванные, как и все, что выходит у них изо рта.

У меня есть старая мамина коробочка из-под драгоценностей, из нее я достаю мой первый опыт: камень из почки, который я сменял у студента-медика на одного «Джонни Уокера». Перекладываю его в банку, а на ватную подушечку возлагаю маленькую виновницу беременности Эльсы. Мой шедевр.

Гостиная. Четыре метра от окна, затем два миллиметра джинсовой материи, затем Лолла. Как какой- то слишком сложный механизм, разработанный для сигареты. Тарантино и Ума Турман (ц. 3 300 000) вместе пьют кофе. Она не подымает глаз. От бумаг на столе. Чего только не придумаешь, чтоб притвориться, что ты работаешь. Все это слишком наигранно. Работать. За ее грудями раздуваются легкие. Улавливают дым. Позади грудей. Женщины — позади грудей. А мы — перед. Нам через них никогда не перевалить.

— Ты что пишешь?

— Отчеты.

— Из вытрезвителя?

— Да.

Тихонько заглядываю ей через плечо. Опрятные строки об испитых душах. Похмелья выстроены в слова. Текст. Люди, которым хочется поставить точку после каждой минуты. А следующую начать с большой буквы. Смотрю на часы. 17:35:21, 22, 23, 24, 25… Каждая секунда — цифра. Каждая секунда — цифра, и где-то кто-то записывает их на бумагу. Где-то на свете какой-то лысый уродец мечет заметки на бумагу. Сорри. Я не стану читать. Отхожу к окну. Снегопад. Где-то кто-то выстраивает все эти белые точки на черном экране компьютера. Жесткий господень диск. Что бы ты ни делал. Все забито в компьютер. Забито, но не забыто. Сохранено. Видеотека времени. Подхожу к стулу. Сажусь. Сигарета. Ноги на стол. Хочется что-нибудь сказать, чтобы Лолла прекратила это занятие. Чтобы она повернулась.

— Как ты думаешь, Папа Римский когда-нибудь кончал?

— А?

— Как ты думаешь, Папа Римский когда-нибудь кончал?

— Конечно.

— А как? Разве он занимался этим делом?

Она не отвечает. Лоллина спина. Сторона «Б». На той стороне — старый хит. Бред. Он наверняка никогда этим не занимался. Представляю себе, какой у него… Сейчас до меня дошло, что я весь день думал о папском члене. Не могу от него отделаться. Святой поляк Вой-Тела весь в белых ангельских волосах. Как он поступает, когда у него эрекция? Нет, он никогда не кончал. Иначе он не был бы Папой. Он никогда не извергал из себя семя. Поэтому он и святой. У него даже брали анализы, чтобы проверить, точно ли святой. И нашли пожелтевшую сперму семидесятилетней давности, еще из отроческих лет в Польше, первую порцию, она все еще была на месте. Он ее берег, маленький блондинчик Кароль, в то время как я растрачивал свою на всяких собак. Хотя нет. Она же вырабатывается постоянно. И накапливается. Он налит спермой семидесятилетней давности. Святой, до краев налитый баллон со спермой. Сперма. Всегда напоминала мне шампунь. Помогает содержать душу в чистоте, если не расходовать попусту. Семяизвержение. В этом есть что-то от извержения вулкана. Человек на девяносто процентов состоит из воды.

Папа на девяносто процентов состоит из семени. Оттого он так прекрасен, с такой белой мягкой кожей. Пробую еще раз. Еще раз развернуть Лоллу: