— А что такое? — спросил священник.

— Да любит он у священников уши отрезать.

Вскочил священник да бежать. А в тот момент муж вошел. Жена ему и говорит: «Вот ведь, схватил обоих цыплят и домой».

Муж подбежал к двери с ножом в руках и закричал: «Эй, отец святой, может, тебе одного хватит?!» Тот, конечно, припустил еще быстрей. «Не-е-ет! — вопит, — не-е-ет!».

Так вот и бывает, когда люди не понимают друг друга.

Амер.

258

За слово зачастую страдают смельчаки, непокорные, писатели. Однако бывали случаи, что за меткое слово и миловали.

Предстал как-то пред очи кардинала вероотступник — в лохмотьях, все тело в кровоподтеках. Слово за слово, скоро уже и конец бедняге, как вдруг кардинал спросил:

— А есть ли между тобой, несчастный, и мной что-либо общего?

А тот нашелся:

— Очень много — и вы кардинал, и я кардинал!

Высокое лицо опешило поначалу, потом рассмеялось. Потом — помиловало беднягу.

А дело в том, что кардиналы ходили в красных мантиях, а тело бедняги тоже было сплошь красным. А испанское слово cardenal означает сразу и «кардинал» и «кровоподтек».

Исп.

259

Галиматьей называют всякую болтовню и бессмыслицу. Слово это произошло от имени французского крестьянина Матиаса, который имел в суде дело о петухе. Адвокат его, по тогдашнему обыкновению, говоривший перед судом по-латыни, несколько раз ошибался и вместо слов gallus Matiae, то есть петух Матиаса, говорил galli Matias — Матиас петуха. Так стали называть всякую бессмыслицу — галиматья.

Франц.

260

Президент Академии предложил в почетные члены Аракчеева[58]. Лабзин спросил, в чем состоят заслуги графа в отношении к искусствам. Президент не нашелся и отвечал, что Аракчеев — самый близкий человек к государю.

— Если эта причина достаточна, то я предлагаю кучера Илью Байкова, — заметил секретарь, — он не только близок к государю, но сидит перед ним.

Рус.

261

Подытоживая свершенное, Жан-Поль Марат сказал:

— Что мы выиграли от уничтожения рядовой аристократии, если ей на смену пришла аристократия богачей!

Франц.

262

Президент Соединенных Штатов давал у себя обед. В числе приглашенных находилось и несколько индейских вождей. Во время ужина один из молодых индейских вождей заметил, что белые положили себе на тарелку какую-то неизвестную еду. Это была горчица. Видя, что белые берут ее себе такими небольшими порциями, он заключил, что, должно быть, это чрезвычайно дорогое кушанье и взял себе порядочную порцию, отправив ее разом в рот. После этого не так-то легко было удержать слезы, которые так и катились по его щекам. Сидевший вблизи него старый индеец спросил:

— О чем ты, Джоз, плачешь?

— Я плачу потому, — ответил молодой вождь, — что вспомнил, как мой отец утонул в волнах Гуронского озера!

Ничего не подозревая, старый вождь взял себе такую же порцию горчицы, сразу отправил ее в рот, конечно, с такими же последствиями.

— О чем же ты, старик, плачешь? — спросил молодой коварно.

— Я плачу о том, что ты не утонул вместе с твоим отцом!

Амер.

263

Во время Французской революции суд приговорил к смерти троих: француза, англичанина и поляка.

— Выбирайте: гильотина или расстрел? — спросили француза. Он выбрал гильотину, она не сработала, и по закону его отпустили на свободу. Он успел передать остальным, что гильотина не работает, и когда дошла очередь до англичанина, тот тоже выбрал гильотину и избежал смерти. Последним вывели поляка.

— Гильотина или расстрел? — спросили его.

— Конечно же расстрел. Гильотина же не работает.

Польск.

264

Император Павел I, подходя к Иорданскому подъезду Зимнего дворца после крещенского парада, заметил белый снег на треугольной шляпе поручика.

— У вас белый плюмаж! — сказал государь.

А белый плюмаж составлял тогда отличие бригадиров, чин которых в армии, по табели о рангах, соответствовал статским советникам.

— По милости Божьей, Ваше Величество! — ответил находчивый поручик.

— Я никогда против Бога не иду! Поздравляю с бригадиром! — сказал император и пошел во дворец.

Рус.

265

Рассуждая о позорной деятельности правителя, Никола де Шамфор говорил своему другу:

— Чтобы управлять людьми, нужна голова: для игры в шахматы мало одного добросердечия. Франц.

266

Одному французу позволили осмотреть кабинет испанского короля. Увидев кресло и письменный стол монарха, путешественник воскликнул: «Так вот где работает этот великий государь!» «Что? Работает?! — возмутился его провожатый, — Да как вы смеете утверждать, будто столь великий король работает? Вы что же, явились сюда насмехаться над его величеством?». Произошла ссора, и французу пришлось немало попотеть, прежде чем он втолковал испанцу, что не имел намерения оскорбить достоинство его государя.

Исп.

267

Дидро[59], обнаружив, что человек, в котором он принял участие, нечист на руку и обкрадывает даже его, посоветовал тому убраться из Франции. Плут внял совету, и Дидро лет десять ничего о нем не знал. Однажды он услышал неистовый звонок. Дидро сам открыл дверь, узнал старого знакомого и удивленно спросил: «Как! Это вы?». — «Честное слово, не за что было», — ответил тот, сразу догадавшись, что Дидро недоумевает, как это его еще не повесили.^{30}

Франц.

268

Послушав выступления претендующих на избрание в парламент, Уильям Блейк[60] сделал вывод:

— Лишь тупицы копируют один другого.

Англ.