Кроуфорда Слоуна — тот сидел сгорбившись, лицо его было мрачно. Остальные разделяли его отчаяние.

Наконец Лэс Чиппингем произнес:

— Все это время мы ломали голову, чего они добиваются. Мы предполагали, что им нужны деньги. Как выясняется, они хотят гораздо большего.

— Гораздо, гораздо большего, — откликнулся Брейс-бридж. — Правда, в денежном выражении это равнялось бы астрономической сумме, но тут речь идет явно о другом.

— По-моему, — заметил Нортандра, — все это послание, а особенно его стиль, — бред какой-то.

— Действия революционеров редко бывают осмысленными — иначе думают только сами революционеры, — заметил Норм Джегер. — Однако это не значит, что их не следует принимать всерьез. Таков урок, преподанный нам Ираном. Джегер взглянул на стенные часы над головой — 22.50 — и обратился к Чиппингему:

— Лэс, если сработаем быстро, мы сможем включить в почасовой выпуск часть видеозаписи с миссис Слоун. Если другие телестанции тоже получили кассету, они могут дать эту информацию в любой момент.

— Пусть дают, — твердо сказал шеф. — Сейчас мы играем в новых условиях, и давайте не будем пороть горячку. В полночь выйдем в эфир со спецвыпуском — таким образом, у нас есть еще час на то, чтобы продумать способ подачи материала и, что гораздо важнее, наш ответ.

— Ни о каком ответе не может быть и речи, — заявила Марго Ллойд-Мэйсон. — Мы не сможем принять эти дурацкие условия. Разве не понятно, что телестанция не может прервать работу на целую неделю.

— Но говорить об этом не стоит, по крайней мере вначале, — вставил Нортандра. — Мы можем сказать, что тщательно изучаем требования и сделаем заявление позже.

— Прошу прощения, — вступил в разговор Джегер, — но вряд ли кто-нибудь попадется на эту удочку, а уж “Сендеро луминосо” и подавно. Я занимался подробным исследованием этой организации — их можно назвать кем угодно, но только не дураками — они умны и проницательны. Кроме того, они, несомненно, хорошо знакомы с системой нашей работы, в частности с тем, что “Вечерние новости” выходят двумя блоками, а по субботам и воскресеньям нас почти не смотрят — они это учли.

— Что вы предлагаете?

— Решать, какова будет наша дальнейшая стратегия, должен Отдел новостей. Здесь нужен тонкий, дипломатичный ход, а не грубые выкрики насчет “дурацких условий”. У сотрудников Отдела новостей больше опыта, они лучше разбираются в нюансах, представляют себе всю картину… — По знаку Чиппингема Джегер умолк.

— В целом я согласен с Норманом, — сказал шеф Отдела новостей, — и поскольку ответственность ложится на меня, я подтверждаю: да, выбор стратегии — дело наше, потому что мы знаем всю подоплеку и имеем необходимые связи, а один из наших лучших корреспондентов, Гарри Партридж, уже находится в Перу, и нам необходимо посоветоваться с ним.

— Советуйтесь и изощряйтесь сколько угодно, — резко прервала его Марго. — Здесь затронуты интересы корпорации, и решение должна принимать администрация.

— Нет! Нет, черт побери! Корпорация не имеет к этому никакого отношения! — выкрикнул Кроуфорд Слоун, который уже не сидел понурившись, а стоял во весь рост — глаза его сверкали, лицо пылало. Он говорил с таким чувством, что временами у него срывался голос. — Мы только что были свидетелями, к чему такое приводит: служащие корпорации не обладают ни знаниями, ни опытом, которые позволили бы им принимать компетентные решения. Мнение администрации мы только что слышали. “Мы не можем принять эти условия. Телестанция не может прервать работу на целую неделю”. Мы что, без вас этого не понимаем? Неужели кто-нибудь в Отделе новостей, включая меня, думает иначе? Хотите занести это в протокол, миссис Ллойд-Мэйсон? Пожалуйста: я знаю, мы не можем закрыть программу Си-би-эй и отдать ее на откуп “Сендеро” на целую неделю. Я под этим подписываюсь. При свидетелях. — Слоун замолчал, сглотнул и продолжал:

— Но в Отделе новостей мы можем потянуть время, опираясь на свою компетентность и знание дела. А сейчас время — для нас самое главное. Кроме того, у нас есть Гарри Партридж — наша самая большая надежда, моя самая большая надежда.

Слоун замолчал, но остался стоять. Никто не успел опомниться, как Брейсбридж, в прошлом опытный телевизионщик, а ныне опытный администратор, примирительно сказал:

— Нам всем сейчас трудно. Чувства обострены, нервы на пределе. Некоторых резкостей в сегодняшних высказываниях можно было бы и, вероятно, следовало бы избежать. — Он повернулся к президенту телестанции:

— Но, Марго, главное, с моей точки зрения, заключается в том — и Кроуф это ясно выразил, — что ваше решение все понимают и принимают, а остальные предложения заслуживают рассмотрения. Тут нет причин для конфликта.

Марго, получив шанс не потерять лицо, после некоторых колебаний решила им воспользоваться.

— Очень хорошо, — сказала она, обращаясь к Чиппингему. — Можете пойти на дипломатическую уловку.

— Спасибо, — поблагодарил Чиппингем. — Надо уточнить одну деталь. Наше окончательное решение должно пока сохраняться в тайне.

— Само собой. Вы бы лучше заручились обещанием прочих присутствующих помалкивать. Постоянно держите меня в курсе дела.

Все напряженно слушали. Чиппингем встал лицом к залу и спросил:

— Можете дать мне слово?

Каждый по очереди подтверждал — да, в это время Марго вышла из зала.