быть, ему следовало настоять, чтобы Кейз прервал работу, и продолжить свою беседу с ним, которая, кажется, могла дать результаты, если бы не помешал руководитель полётов. Пожалуй, и сейчас ещё не поздно… Но разговор с Синди не был закончен, и ей, конечно, он должен отдать предпочтение перед Кейзом. А тут ещё этот зловредный адвокат продолжает упражняться в красноречии…

— Поскольку вы изволили упомянуть эти, с позволения сказать, меры, которые вы применяете для приглушения звука, разрешите поинтересоваться, что с ними стряслось сегодня вечером? — язвительно осведомился Эллиот Фримантл.

Мел вздохнул.

— Третьи сутки свирепствует снежный буран. — Он окинул взглядом остальных членов депутации. — Мне кажется, каждому из вас это очевидно. Буран создаёт сложности. — Он рассказал, что взлётно- посадочная полоса три-ноль заблокирована, отчего возникла необходимость временно пользоваться для взлёта полосой два-пять, а это, неизбежно, не могло не отразиться на Медоувуде.

— Всё это распрекрасно. Мы знаем, что бушует пурга, мистер Бейкерсфелд, — сказал один из медоувудцев — лысеющий мужчина с квадратной челюстью, с которым Мел уже встречался раз на другом обсуждении проблемы аэропортовских шумов. — Но когда вы летаете у меня над головой, мне ей-богу, не легче от того, что я знаю причину этого безобразия — будь то пурга или ещё что. Кстати, меня зовут Флойд Занетта, и я был председателем на том собрании…

— Если вы позволите, мне бы хотелось обратить здесь внимание на одно обстоятельство, прежде чем мы пойдём дальше, — как бы невзначай вмешался Эллиот Фримантл. Адвокат явно никак не намерен был ни на секунду уступить кому-либо руководящую роль на этом обсуждении. Он обратился к Мелу, одновременно бросив взгляд в сторону репортёров: — Дело не только в шуме, который сотрясает дома и барабанные перепонки жителей Медоувуда, хотя и он достаточно губителен для здоровья — расшатывает нервы, лишает детей нормального сна… Ваш аэропорт физически вторгается…

На этот раз Мел позволил себе прервать адвоката:

— Вы в самом деле считаете, что единственный выход из возникшей сегодня ситуации — это закрыть аэропорт?

— Я не только так считаю и предлагаю вам этот выход, но мы можем даже заставить вас закрыть аэропорт. Я только что заявил, что аэропорт физически вторгается в жизнь граждан. Я докажу это в суде от имени моих клиентов, и мы выиграем процесс!

Остальные члены делегации, в том числе и Флойд Занетта, одобрительно закивали.

Эллиот Фримантл сделал паузу, чтобы дать своим словам поглубже проникнуть в сознание слушателей, а сам тем временем обдумывал, размышлял. Пожалуй, он зашёл достаточно далеко. Досадно было лишь то, что, несмотря на все его усилия, управляющий аэропортом не потерял самообладания. Он уже не раз, и часто не без успеха, пользовался этим методом. Метод оправдывал себя, потому что если его оппоненты теряли самообладание, они неизбежно падали в глазах репортёров, а именно этого он преимущественно и добивался. Но Бейкерсфелд, несмотря на то, что адвокат явно сумел ему сильно досадить, был слишком опытен и умён, чтобы попасться на эту удочку. Ну, ничего, думал Фримантл, кое-чего я всё же достиг. Он тоже заметил, что репортёры прилежно записывают его слова, которые (утратив свой язвительно-нравоучительный тон) будут выглядеть совсем неплохо в печати — лучше даже, казалось ему, чем его предыдущая речь на собрании в Медоувуде.

Фримантл сам, конечно, понимал, что всё это — лишь пустое жонглирование словами, которое по существу ничего не даёт. Даже если бы ему удалось склонить на свою сторону Бейкерсфелда — что было весьма маловероятно, — всё равно Бейкерсфелд был бы бессилен что-либо сделать. Аэропорт существовал и будет существовать в том же виде и там, где он есть. Смысл же этого ночного визита заключался отчасти в том, чтобы привлечь к себе внимание публики, а главным образом (с точки зрения самого Фримантла) в том, чтобы показать жителям Медоувуда, какого стойкого поборника своих интересов они имеют в его лице, что должно было обеспечить непрерывный приток новых соглашений и чеков в контору Фримантла и Сая.

Обидно, конечно, что оставшиеся внизу жители Медоувуда не могут слышать, как он, отстаивая их интересы, даёт жару этому Бейкерсфелду. Ну ничего, они прочтут это в завтрашних газетах. К тому же Эллиот Фримантл вовсе не считал, что здесь и завершится ночная схватка Медоувуда с аэропортом. По окончании этих переговоров он выступит по телевидению — он обещал это ребятам из телекомпании, которые не могли тащить сюда своё оборудование и тоже ждут внизу. По его расчётам (и по его же предложению), телевизионные камеры сейчас уже должны быть установлены в центральном зале, и, хотя этот негр, лейтенант полиции, заявил, что не допустит никаких демонстраций, он, Фримантл не сомневался, что если ловко повести дело, его выступление может вызвать и демонстрацию.

Минуту назад он заявил, что намерен возбудить дело в суде, а несколько ранее в тот же вечер заверил жителей Медоувуда, что на это в первую очередь и направлена вся его деятельность. «Прежде всего я уповаю на суд и закон, — сказал он им. — Только на закон, и ни на что больше». Разумеется, это была неправда. Но вся политика Эллиота Фримантла строилась на том, чтобы уметь, когда нужно, сблефовать.

— Какие меры вы в рамках закона примете, это, разумеется, ваше дело, — сказал Мел Бейкерсфелд. — Тем не менее я должен напомнить вам, что закон оставил за аэропортами — поскольку они выполняют общественно полезную и необходимую функцию — право на существование вблизи населённых пунктов.

Фримантл поднял брови:

— А я и не знал, что вы тоже адвокат.

— Я не адвокат и к тому же совершенно уверен, что вы это знаете.

— Ну, я было на минуту усомнился, — ехидно ухмыльнулся Эллиот Фримантл. — Потому что я-то, видите ли, адвокат и имею некоторый опыт в этих вопросах. Более того, могу заверить вас, что есть прецеденты, когда дело было решено в пользу моих клиентов. — И, так же, как на предыдущем собрании, он отчеканил весьма внушительно звучащий перечень судебных процессов: «Соединённые Штаты против Каузби», «Григгс против графства Аллегени», «Сорнберг против Портлендского аэропорта», «Мартин против аэропорта „Сиэтл“».

Мела это позабавило, хотя он и не подал виду. Он прекрасно помнил все эти процессы. Помнил он и другие, где суд принял прямо противоположное решение, но об этих процессах Фримантл либо не был осведомлён, либо по каким-то причинам решил их не упоминать. Мел подозревал последнее, но вовсе не намерен был вступать в юридические дебаты. Для этого, если потребуется, место в суде.

Однако Мел отнюдь не намерен был оставлять последнее слово за адвокатом, к которому он с каждой минутой проникался всё большей антипатией. Обращаясь ко всей делегации в целом, он объяснил, почему не желает касаться сейчас юридической стороны вопроса, но добавил:

— Однако коль скоро мы здесь собрались, я хотел был сказать несколько слов о работе любого аэропорта и о шуме вообще.

Тут Синди зевнула, и он это заметил.

Фримантл тотчас перебил его:

— Сомневаюсь, чтобы в этом была какая-либо необходимость. Мы намерены теперь…

— Позвольте! — Это уже прозвучало весьма внушительно. Мел отбросил наконец свой учтиво-мягкий тон. — Следует ли понимать это так, что после того, как я терпеливо вас выслушал, вы и остальные члены вашей делегации не расположены оказать такую же любезность мне?

Медоувудцы переглянулись. Один из них — всё тот же Флойд Занетта, сказал:

— Я так полагаю, что мы должны…

Мел произнёс резко:

— Я жду ответа от мистера Фримантла.

— Право, я не вижу причин повышать голос и вести себя неучтиво, — уклончиво сказал адвокат.

— В таком случае, почему же вы только этим и занимаетесь с той минуты, как переступили порог моего кабинета?

— Я этого не нахожу…

— А вот я нахожу.

— Вам не кажется, что вы слишком горячитесь, мистер Бейкерсфелд?