Перед Каспером на гладковыбритых щеках, словно предупредительные огни, зажглись два красных пятна. Лайсемеер взялся за лацканы его пиджака, руки его были размером и толщиной с американскую пиццу.

— Постоянные посетители смотрят, — заметил Каспер. — И им не нравится то, что они видят.

Лайсемеер отпустил его.

— Они и так все знали. У них там еще кто-то из Министерства юстиции. У меня не было твоего телефона. А ты бы как поступил?

Каспер ободряюще улыбнулся сидящим за ближайшими столиками. Люди снова погрузились в обстановку водевиля. Лайсемеер ушел. Каспер посмотрел за окна. Через гардероб и стеклянную дверь. Они могли быть где угодно в толпе. В какой-нибудь машине.

В помещении что-то произошло, в том числе и в каких-то глубинных слоях, страх на мгновение отступил. Он поднял глаза: это была Стине.

Она шла по залу. Направляясь к нему. Двигалась она неловко, как и всегда среди толпы, — словно школьница на выпускном балу.

И тем не менее люди на минуту перестали есть. Даже те, кто уже протянул было руку к десертной тележке Лайсемеера. За Стине бодрой рысью следовала парочка молодых официантов. Чтобы отодвинуть для нее стул. Сам он готов был поклясться, что ее сопровождал луч прожектора. Пока не понял, что ее освещали его собственный взгляд и взгляды остальных посетителей.

Он хотел было обнять ее. Но ничего не получилось. Она посмотрела на него. Взглядом, который мог бы остановить взбесившегося циркового слона. Каспер застыл в воздухе. Словно подстреленная птица. Она была единственным человеком, в присутствии которого он никогда не мог рассчитать свой выход на сцену.

Она села. Тональность ее была ми-мажор. Высшая точка ми-мажора. Он всегда слышал вокруг нее светящийся зеленый свет.

С левого запястья она сняла большие часы для подводного плавания и положила их на стол.

— Полчаса, — напомнила она.

Она изменилась. Он не мог сказать как. Все его заготовки куда-то исчезли. Того времени, пока он ее не видел, больше не было. Десять лет — это пустяк. Целая жизнь — безделица.

Он кивнул в сторону золотисто-черной воды.

— Что происходит? Ты как-то с этим связана?

Сначала ему казалось, что она не ответит.

— Когда ты идешь по песку вдоль моря, — спросила она, — босиком, что ты видишь вокруг ноги, когда она ступает на песок?

— У меня уже много лет не было настроения гулять по берегу моря.

Глаза ее сузились.

— А если бы было?

Он задумался.

— Песок как будто подсыхает.

Она кивнула.

— Вода уходит. Потому что давление увеличивает пористость вокруг области давления. Теория Вартаняна. Которая говорит приблизительно следующее: накопление напряжения в земной коре приведет к изменению уровня грунтовых вод. Мы занимаемся разработкой этой теории. Обрабатываем данные по уровню воды при бурении скважин. Со всей Зеландии. Чтобы определить, будут ли новые толчки. И понять, почему произошли первые.

Он едва обращал внимание на слова. Только на их окраску. Пока она объясняла, она сместилась в субдоминантную тональность, ля-мажор, интеллектуальная часть ее зазвучала с ней в унисон, в ее окраске появились голубоватые оттенки.

— Все закончилось, — заметил он. — Так пишут в газетах. В известняке были пещеры, которые обрушились. Считается, что их больше нет.

— Да, — сказала она. — Это точно, пещер больше нет.

Звучание ее изменилось. На короткое время, на четверть секунды. Но лучше бы этой четверти секунды не было. Теперь в ее звучании появился фа-минор. Тональность самоубийц.

— В чем дело? — спросил он. — Что-то не так?

Она бросила взгляд через плечо. Как будто опасаясь кредиторов. Но в ее случае такого быть не могло. Она всегда довольствовалась малым.

— Тогда возникает вопрос о толчках, — сказала она.

— В газетах пишут, что еще неизвестно. Были ли толчки. Или же это просто обвал пещерных систем. Пишут, что в Дании всегда были подземные толчки. Что это как-то связано с напряжением со времен ледникового периода. Просто раньше не обращали на это внимания.

— Откуда у них такие сведения?

— От вас, видимо.

Ее звучание снова изменилось.

— Это чрезвычайная ситуация. Любая информация должна быть согласована с особым отделом полиции.

Перед ними что-то поставили, возможно закуски, она отодвинула их.

— Положи руки на стол.

Он положил руки на стол.

— Силу землетрясения измеряют по шкале Рихтера. От одного до трех баллов заметить невозможно. Только записать сейсмографом. И даже в этом случае оно будет определено только опытным сейсмологом. Четыре балла приводят к ощутимым вибрациям. Но в городе может показаться, что это из-за движения транспорта.

Она трясла столешницу, так что та ударялась о его руки. Вибрации усилились.

— Начиная с пяти баллов кирпичные дома дают трещины. При шести — еще хуже. Все начинается как взрыв. В одной точке. Эпицентре. Оттуда нерегулярными кольцами распространяются вторичные волны. Именно они и вызывают разрушения.

Столешница ударила ему в грудь.

— Начиная с семи баллов и выше все превращается в хаос. Все, кроме каких-то отдельных частей зданий, рушится. Звук похож на гром. Но невозможно определить источник звука.

Столик вибрировал под его руками. Один из бокалов опрокинулся и разбился. Она откинулась назад.

— Я была у разлома Сан-Андреас. Несколько лет назад. В Калифорнийском университете, в Лос- Анджелесе. Мы закачивали пар под высоким давлением между пластами. Чтобы снять напряжение земной коры. Ничего не получилось. Мы работали под Антонадой. В двадцати километрах от Сан-Франциско. Произошло землетрясение. Только что была жизнь, будни, дети. В следующее мгновение — смерть и разрушение. Пожар из-за разрыва газовых труб. Это было маленькое землетрясение. Семь по шкале Рихтера.

Он никогда прежде не видел ее такой, даже когда она уходила от него. Звучание ее было чрезвычайно сконденсированным.

— Эпицентр землетрясения определяется обычным тригонометрическим методом. Институт геологоразведки Дании и Гренландии — часть европейской сейсмологической системы оповещения. У них мгновенно появляются европейские данные, как только сейсмическая волна достигает Цюриха или Гётеборга. Ничего зарегистрировано не было. У Института есть измерительная станция на Западном валу.[43] У них там стоят сейсмографы «Рефтек». В полной комплектации. Сонар, который может зарегистрировать передвижение паука по мосту Книппельсбро. Они ничего не зарегистрировали.

Он понимал все, что она говорит. И одновременно не понимал.

— Опускаются квадратный километр земной коры и морское дно, — продолжала она. — Перемещаются более сотни миллионов тонн камня, мела и песка. А в результате — лишь легкое дрожание нижнего горизонта почвы.