— Ваши планы всегда проваливались, вы даже не смогли зачать сына!

— Точно. У меня родилась еще одна чертова бесполезная девчонка, — Он улыбнулся, и Илзбет показалось, что ее окатило ледяным холодом. — Как печально! Она родилась слабой. Хныкала, будто в укор отцу. Вот и умерла, бедняжка.

Только бы Саймон про это не узнал.

— А знаете что? Я думаю, кому-нибудь следовало давным-давно вывести вас на чистую воду и убить. Никогда не думала, что язык повернется такое сказать; всегда почитала жизнь священной. Но вы негодяй, который просто напрашивается на смерть. Моя мать сказала бы, что вы из тех, у кого нет иной цели в жизни, кроме как убивать людей и все, что им дорого. Любимую собаку брата, например. — Она снова взглянула на Уолтера: — Говорите, что вам нужно, и убирайтесь. Ваше общество начинает меня утомлять.

— Будь ты одной из моих подстилок, я бы тебя поколотил. Медленно сломал бы одну кость за другой, — сообщил Генри.

Ей стало очень страшно. Когда Илзбет впервые увидела Генри, гнев развязал ей язык, и она не думала, что говорит. Сейчас до нее дошло, что она, вполне возможно, угадала правду. В Генри Иннезе было что-то глубоко порочное. Нужно было молить Бога, чтобы его план свергнуть короля потерпел поражение. Если Шотландией станет править этот негодяй, страна обречена, она просто захлебнется в крови. Настанут жестокие времена, от которых ей, возможно, никогда не оправиться.

— Очень интригует! Многие предпочли бы просто свернуть мне шею, — сообщила она. — Надо полагать, она хрустнула бы, как прутик.

— Илзбет, придержи свой острый язычок, — предостерегающе сказал Уолтер.

— Почему? Если ваш замечательный план увенчается успехом, я очень скоро буду мертва. Если же провалится, я тоже умру. Тогда какая разница, говорю я или молчу?

— Разница в том, как тебя станут убивать, — сказал Генри. — Я могу сделать так, что это будет очень долго и мучительно.

— Да, это искусство, которым стоит гордиться. Генри, если меня объявят виновной во всех преступлениях, которые благодаря стараниям этого болвана на меня хотят повесить, — она ткнула пальцем в Уолтера, — моя смерть и так обещает быть мучительной. Пока вы двое, да те бедняги, которых вы завлекли в свои сети, не добились своего, мне вообще нечего беспокоиться, кто именно убьет меня самым мучительным образом. — Она снова перевела взгляд на Уолтера. — Уверена, ты явился сюда не только для того, чтобы злорадствовать; так что же тебе нужно?

— Генри, я должен поговорить с Илзбет с глазу на глаз, — сказал Уолтер. — Оставьте нас, хотя бы на минутку.

Пожав плечами, Генри удалился, окатив Илзбет на прощание леденящим взглядом.

— Ты дурак, Уолтер, — сообщила она бывшему жениху. — Рискнуть всем из-за того, что мерзавец захотел стать королем! Да он убьет тебя сразу же, как только наденет на себя краденую корону!

— Не убьет, не надейся! — отрезал Уолтер. — Но я пришел говорить не о Генри. Ты ведь знаешь, что тебя ждет, не так ли?

Глупый вопрос, подумала Илзбет. Она холодела от ужаса, и с каждым вздохом она отчаянно пыталась прогнать этот ужас. Если честно, ее спасал только гнев — как этот человек сумел ею воспользоваться! Иначе она давно бы сдалась, превратившись в жалкое, дрожащее существо, забившееся в угол камеры и лепечущее что-то бессмысленное.

— Посвящение в рыцари?

Жаль, она не могла видеть собственной ехидной улыбки. Кажется, острота вышла что надо.

— Я даже не подозревал, какой у тебя дерзкий, непочтительный язык. Но ничего, все можно поправить. Я знаю способ вытащить тебя отсюда, Илзбет. Освободить тебя!

— Нет, не освободить! Не пытайся мне лгать, Уолтер. От тебя смердит!

Судя по тому, как он округлил глаза, Илзбет стало ясно, что она выдала свою ярость, несмотря на насмешливые слова.

— Мечтаешь поселить меня в домике во Франции, сделать любовницей, которую можно подчинить твоей воле, потому что у нее нет выбора, кроме смерти? Что ж, любая женщина предпочтет умереть на дыбе, чем стать твоей!

— Откуда ты знаешь про дом во Франции?

— Откуда, по-твоему, я узнала о твоих планах бежать со мной и скрываться? Подслушала ваш разговор с Дэвидом, вот как! Была в нескольких ярдах от скамьи в саду, где вы сидели и рассуждали, как убить короля, а вину взвалить на меня. А потом спасти от казни, увезя во Францию, чтобы я ублажала твою похоть!

— Значит, ты прокралась в дом, как вор?

— Ох, Уолтер, да уберешься ли ты наконец? Ты обречен, как и я. Ты связал судьбу с человеком, который способен избить родного брата чуть не до смерти. Убивает жен, потому что они не могут родить ему сына. И убивает собственных дочерей, считая, что они ему ни к чему. Человек, который убил родного отца, поскольку решил, что тот слишком долго был лэрдом, пора и честь знать. И ты думаешь, что он тебя пощадит? Нет, Уолтер. Ты достоин сожаления еще больше, чем я. Иди. Иди прочь.

— Я думаю, что ты дура. Ладно, если наконец опомнишься, ты знаешь, где меня найти.

— Да. В сточной канаве. Твоя мать могла бы гордиться.

Когда Уолтер наконец ушел, она тяжело вздохнула.

Глупец не желал видеть, с каким чудовищем связался! Оставалось лишь молиться, что Саймону удастся раскрыть заговор. Даже подумать страшно, что будет, если Генри сядет на трон.

Однако странно! Хмурясь, Илзбет проследила взглядом направление, куда удалились Уолтер с Генри. Каким образом им удалось проникнуть в подземелье, в самое чрево королевского замка, и выйти из него? Стражи с ними не было. Посетителя всегда сопровождает стражник!

Мягкий стук сапогом о камень заставил ее встрепенуться. Илзбет подняла глаза и увидела Генри, который, навалившись на дверь камеры, разглядывал ее и ухмылялся. От его ухмылки ее пронзило ужасом. По сравнению с этим казнь на плахе казалась куда милее! Генри вернулся без Уолтера и без стражи. Человек, который собирался захватить трон, которому, как всем известно, запретили появляться при дворе, решительно не должен разгуливать по подземелью. Тем более без сопровождения стражника, который был бы начеку! Но Илзбет сумела скрыть изумление и воззрилась на него как на непрошеного гостя.

— Думаю, как раз ты и родишь мне сына, — сообщил он.

Илзбет чуть не поперхнулась, и не только при мысли, что негодяй должен переспать с ней, чтобы добиться поставленной задачи. Но чтобы ее ребенок мог иметь какое-то отношение к этому чудовищу!

— Дайте-ка пораскинуть мозгами. Я могу остаться тут и принять мучительную казнь, положенную предателям. Или позволить Уолтеру выкрасть меня и сделаться его любовницей во Франции. А еще я могла бы зачать вам сына. Сколько чудесных возможностей, любая позавидует! Моя благодарность не знает границ.

— Отец слишком мало тебя порол. — Генри насупился. — И он позволил тебе слишком долго бегать на свободе. Кажется, тебе уже двадцать, может, на год-другой больше. Тебе давно следовало выйти замуж и нарожать полдесятка детей. А мне пора обзавестись новой женой. Ты подойдешь.

Илзбет оглянулась по сторонам. Может быть, она спит, и ей все это снится?

— Вы с Уолтером хоть слышите, что за чушь несете? Он хочет, чтобы я стала его шлюхой во Франции, пока не надоем ему. Вы говорите, что сделаете своей женой, чтобы я родила вам сыновей. Но вы наверняка знаете — я слышала, что случается с вашими бедными женами и крошками-дочерьми. Итак, вы хотите, чтобы я ублажала вас несколько лет, пока не выяснится, что я тоже не могу родить сына, или пока не надоем вам. Посему меня убьют? И это после того, как мне, возможно, доведется увидеть, как вы убиваете моих дочек, одну или двух, потому что им не повезло родиться с заветными органами, болтающимися между ног? Что я сделала такого, что вы с Уолтером считаете меня безнадежной идиоткой?

— На самом деле я считаю, что у тебя весьма острый ум. Слишком острый. Женщине опасно быть умной, но вот в сыне я хотел бы видеть ум. Приму во внимание. Кроме того, взять тебя в жены и укротить собственной рукой будет тем приятней, что ты принадлежала Саймону.

— Почему вы так ненавидите Саймона? Что он вам сделал?