крокодилах.

Дэни послушно вытащила руку из воды и взяла весло. Ее приятно возбуждало то, что они были одни в этом жутковато-безмолвном мире болот. Она вновь принялась грести, стараясь двигать руками в такт его движениям, вскоре ее охватило пьянящее чувство радости от того, что они с ним так ритмично и слаженно работают веслами, приводя лодку в движение Она не видела его, но почти физически ощущала его присутствие. Когда он на мгновение перестал грести и опустил весло в воду, она хотела обернуться, но, желая продлить этот чудный момент, продолжала энергично отталкивать воду веслом.

– …к тому же, это небезопасно.

Трой снова заговорил с ней, и Дэни, с трудом отвлекшись от приятных мыслей, прислушалась к его словам.

– На острове не ходи никуда одна. Трясину часто трудно отличить от твердой земли, и ты вмиг можешь увязнуть в ней по горло. Ядовитая змея может укусить тебя раньше, чем ты ее увидишь.

– Веселенькие вещи ты рассказываешь мне о своем доме, Фонтейн!

– Болото можно уважать, можно даже любить его, но невозможно узнать его до конца. Будь осторожна. Это все, что я хочу тебе сказать.

Неожиданно над ними пролетела гигантская птица. Она грациозно приземлилась на небольшой островок в нескольких ярдах от их лодки и, стоя на тонких ногах, принялась щипать траву своим длинным клювом. Белое оперение птицы выделялось на фоне зеленой болотной растительности.

– Что это? – спросила Дэни шепотом, повернув лицо к Трою.

– Белая цапля, – ответил он так же шепотом, в то время как они проплывали мимо птицы.

В конце концов они достигли места, где поверхность реки была свободна от зеленой ряски. Оба берега были покрыты густой растительностью, рассеивающей солнечный свет отбрасывающей на реку яркие блики. Дэни казалось, что этот безмолвный первозданный мир старше гор, старше самого времени.

– Что это там свисает с деревьев? – спросила она.

– Французские путешественники называли это растение barbe espagnole, что означает «испанская борода». А вообще оно известно как испанский мох.

– Испанский мох… – Она кивнула.

Свисающее с деревьев серо-зеленое растение действительно напомнило ей мужскую бороду.

– Ты видишь деревья впереди? – спросил он. – Те, что растут прямо из воды?

Дэни кивнула.

– Это кипарисы. Они окружены пнями, которые называют boscoyo, что означает «колени». Даже вода не может их разрушить. Лес, где растут такие деревья, мы называем cypriere, кипарисовым лесом.

– Знаешь, кого они мне напоминают? – спросила Дэни и услышала, что он усмехнулся.

– Я не осмелюсь предположить. Кого они тебе напоминают?

– Эти пеньки похожи на маленьких послушных детей, собравшихся вокруг своей матери.

Они продолжали плыть в жутковатой тишине, обволакивающей их так же, как серо-зеленый мох обволакивал ветви деревьев. Дэни обернулась и посмотрела на Троя. Глаза их встретились, и на лице его заиграла улыбка.

– Я никогда не думала, что в мире есть такие места, – сказала она. – Теперь я понимаю почему тебе здесь нравится.

Разве я говорил, что мне здесь нравится?

А тебе и не нужно было говорить. Твое отношение к этим местам проявляется в том, как ты рассказываешь мне о них. Возможно, ты поэтому так стремился улизнуть от Грейди сегодня утром?

Возможно.

Хотя Дэни не видела лица Троя, по его тону она поняла, что он улыбается, и сердце ее наполнилось радостью.

Они продолжали плыть молча, слушая слабый плеск деревянных весел, рассекающих воду. Лицо Дэни озаряла улыбка; душа ее ликовала. Трой взял ее с собой, чтобы показать ей эти чудные девственные места! Она вспомнила, как он позвал ее из каюты, когда черная ночь сменилась серым рассветом. Он хотел побыть с ней наедине. Хотя Дэни не терпелось попасть на остров и увидеть дом Троя, в глубине души она желала, чтобы эти чудные минуты их уединения длились вечно.

Дэни внимательно смотрела вперед. Она не знала, сколько им еще плыть до острова, который Трой называет своим домом. Пока что нигде не было видно земли, похожей на обитаемую.

– Расскажи мне о своей бабушке, – попросила она.

– Когда я вижу эти кипарисы, я вспоминаю о ней: так же, как они, она сумела выжить в этих болотах. Мой дед, пират, о котором тебе рассказывал Грейди, буквально утащил ее из родного дома и привез на остров. Они жили в маленькой хижине, пока рабы деда расчищали землю вдоль реки, принадлежащую моему деду. Он выращивал на этих землях сахарный тростник, и постепенно дела его пошли в гору. Они разбогатели; у них была целая армия рабов, работавших на этих полях. У бабушки было четверо детей, но лишь один из них остался в живых после лихорадки, свирепствовавшей на этих болотах. Этот ребенок был мой отец, Мерл Фонтейн. Но он пристрастился к азартным играм, и его мало интересовала эта земля. После смерти деда отец окончательно отдался своему пороку. За одну ночь он проиграл несколько тысяч, и так как у плантаторов обычно мало наличных денег, он начал расплачиваться нашими землями и рабами. К тому времени, когда он умер, мы были почти нищими. У нас не осталось ничего, кроме этого острова и домашних слуг.

В голосе Троя не было грусти. Он рассказывал бесстрастно, словно речь шла не о его семье.

– С тех пор, как умер отец, моя бабушка не снимает траур, – продолжал он. – Лишь исключительная