ее появлением, медленно открыл сонные глаза.
– В чем дело? Что-то случилось?
– Капитан Брэнд заходил сюда?
Моряк беспомощно развел руками. В следующий момент на лице его появилась понимающая усмешка.
– Может, я его заменю, а?
Взгляд, который бросила на него Армид, не оставил пьянице никакой надежды, и он, комично разведя руками, снова потянулся к кувшину с пальмовым вином.
– Яйца, черт меня побери, настоящие яйца!
Сияя от удовольствия, Нэд Слай набросился на блюдо с едой. Остальные уже поели и теперь столпились вокруг стола, с интересом наблюдая за ним. Нэд положил с полдюжины вареных яиц на свою тарелку и начать разминать их, перемешивая дымящиеся желтки со свежим хлебом.
– Достаточно? – вежливо спросил Том, поднося Нэду очередное блюдо. Тот, не заметив иронии, благодарно кивнул и положил себе на тарелку еще пару яиц.
– Спасибо, Том, дружище! – Он с блаженным видом принялся за еду. Гиганту на завтрак осталось всего два яйца.
Первым не выдержал Шелби. Вскоре все уже покатывались со смеху, не в силах остановиться. Нэд, не сразу поняв, в чем дело, удивленно вскинул глаза… и встретил ледяной взгляд Тома.
Положение спасла Хоуп, появившаяся с новым блюдом, полным лакомства, которого они не пробовали уже несколько месяцев.
Поставив еду на стол, она присела на скамью.
– А как насчет Джузеппе? Он сегодня выйдет в город?
Бен Тримэйн, допив свой кофе, нехотя ответил:
– Мы пытались его уговаривать, но он и слышать ни о чем таком не хочет. Ноги его не будет в пристанище пиратов – таково его решение. Джузеппе боится, что если Грегори его найдет, то может подумать, что он тоже мятежник.
– Но если он просидит все время на корабле, это ему тоже не поможет, – презрительно фыркнула Хоуп. – Все равно его повесят вместе с остальными.
Пул невесело рассмеялся:
– Он уже принял меры предосторожности: вчера ночью забрался в нашу кладовую и утащил кандалы, теперь прячет их около своей койки. Если корабль захватят, он себя закует, чтобы все подумали, будто мы удерживаем его насильно.
– Точно. Дня не проходит, чтобы этот мясник не вспоминал о веревке и виселице.
В комнате повисла угрюмая тишина – видимо, каждый в этот момент подумал о длинных руках английского правосудия. Лишь Хоуп не поддавалась общему настроению. Будь она проклята, если позволит страху отравить ей жизнь.
– Пусть Грегори сначала нас найдет, а уж я его встречу как полагается: перережу ему кое-что… не веревку, конечно.
Эта угроза рассеяла мрачную атмосферу, и все заулыбались, а Нэд даже подмигнул Хоуп:
– Держу пари, тебе для этого и ножик не понадобится. Зубами перекусишь.
Другая женщина, возможно, покраснела бы, но не такова была Хоуп – она, не раздумывая, швырнула в Нэда глиняной кружкой. Моряк пригнулся, и кружка, ударившись о стену, разлетелась вдребезги. Когда Хоуп стала угрожающе подниматься со скамьи, Нэд под дружное улюлюканье товарищей пустился наутек, сам покатываясь со смеху. Хоуп, смешно переваливаясь, ринулась за ним.
Внезапно моряк остановился, внимательно вглядываясь в тропинку, ведущую вверх к дому Мари.
– Смотри-ка, это капитан, вон там, верхом на лошади. Интересно, куда это она направляется?
Все, повскакав с мест, сгрудились у двери и, отчего-то притихнув, смотрели вслед всаднице до тех пор, пока она не скрылась между деревьями.
Крепкая упитанная кобылка легко поднималась по склону. Знакомые, родные места. Мари остановилась у высокой пальмы, на которую взобралась пять лет назад и с которой впервые увидела горящий город. Казалось, здесь, наверху, ничего не изменилось…
Но нет, не совсем. Могильный камень с именем матери немного поврежден непогодой, а рядом с ним стоит совсем новая плита, без имени. Отец? Но кто мог похоронить его здесь?
– Ну вот, теперь он с тобой, – переведя глаза на камень с именем матери, прошептала Мари едва слышно и без сил опустилась на землю. Жан Рейвен, человек безудержного нрава с доброй, почти детской душой… Даже после смерти он поддерживал ее своей любовью.
Снова поднявшись на ноги, Мари вскочила на лошадь, и та сразу рванулась вперед.
На перевале она остановилась. Внизу распростерлось Карибское море со своими сокровищами, бухтами и гаванями, а с вершины расположенной неподалеку скалы струился водопад, стекавший затем бурным ручьем в хрустальную воду пруда.
Она поехала по узкой извивающейся тропинке вдоль хребта, огибавшего весь Мистере. Когда тенистые пальмы остались позади, над ней нависла темная угрожающая каменная глыба, напоминавшая вырезанное в камне лицо.
С этой стороны горы спуск оказался более крутым, и Мари, спешившись, осторожно пошла вниз по неровной тропинке. Утреннее солнце пекло немилосердно, от камней поднимался жар. Вскоре она различила яркие брызги водопада. Кобыла нетерпеливо фыркнула и рванулась вперед, так что Мари чуть не упала.
Круглое озерцо, не больше пятнадцати футов в диаметре, стеной окружали деревья. Мари, отпустив лошадь напиться и пощипать травы, зачерпнула пригоршню чистой свежей воды, потом еще одну. Сбросив обувь, она опустилась на траву и долго лежала, глядя в лазурное небо, пока наконец не заснула спокойным безмятежным сном без сновидений.
Проснулась она почти полчаса спустя, разбуженная тревожным храпом лошади. Солнце уже стояло высоко над головой, посылая сквозь густую листву стрелы огненных лучей, отражавшихся в озере разноцветными бликами. Земля вокруг была устлана фруктами аметистового цвета, а усыпанные плодами ветви деревьев образовали причудливую решетку над поверхностью воды. Стоявшие здесь покой и тишина лишь изредка прерывались криками зеленых попугаев.
Девушка неожиданно рассмеялась. Она чувствовала себя отдохнувшей, радость переполняла ее. Реальный мир исчез, вытесненный другим, в котором не было места горестям, боли, предательству.
Мари сняла блузу, пояс с тяжелым пистолетом, бриджи и, обнаженная, подошла к озеру, потом сделала шаг в холодную воду, задохнулась, сделала еще шаг… и с громким криком провалилась в глубину. Вынырнув, она вспомнила, что когда-то, еще девочкой, совершила ту же ошибку, и, засмеявшись про себя, быстро поплыла. Вода приятно охлаждала разгоряченное тело, черные кудри плыли за ней, словно странные водоросли.
Наконец она снова выбралась на берег и, упав на траву, перевернулась на спину; ее полная молодая грудь победно смотрела в небо розовыми лепестками сосков.
Невдалеке послышался какой-то звук, и из кустарника показался дикий кабан: похрюкивая, он остановился примерно в пятнадцати футах от нее.
Мари, затаив дыхание, потянулась к пистолету. Кабан заворчал, наклонил голову. Рука Мари застыла в воздухе. Если бы только ей удалось добраться до воды и прыгнуть обратно в озеро…
Внезапно пролетевший мимо ее плеча осколок камня попал прямо в кабанью морду. Зверь хрюкнул и отпрыгнул назад. На какую-то долю секунды в глазах его промелькнуло испуганное, почти человеческое выражение, затем он взвизгнул и исчез за деревьями.
Испуганная не меньше, чем кабан, Мари схватила пистолет и, вскочив, обернулась… За деревьями стоял Джейсон: на губах его играла одобрительная усмешка.
– Что вы здесь делаете?
– Спасаю тебя от диких зверей.
Мари нацелила пистолет в золотисто-рыжие завитки на его груди, стараясь, чтобы рука ее не дрожала.
– Не приближайтесь. – Она сделала шаг назад. – Я не шучу.
– Вот как? Я спасаю красавицу от опасного хищника, а она еще после этого мне угрожает. Вряд ли это благородно, мисс.
Мари вспомнила лейтенанта Шелла. Тот тоже не поверил.
– Вы следили за мной.
– Я видел, как ты спускалась по склону, и успел оказаться здесь раньше тебя. Только и всего, клянусь Богом.
– И ничего мне не сказали…
Джейсон погладил себя по подбородку, в глазах его появилось озорное выражение.
– Я отвлекся…
Мари вспыхнула. Она должна ненавидеть этого человека за его предательство, ложь, за боль, которую он ей причинил.
– Мари…
– Нет. Я уже не та глупая девчонка, что когда-то с обожанием смотрела на знатного лорда. Тюремное заключение, унижение, кровь и смерть – вот что я узнала с тех пор, а еще предательство, в его худшем виде. Человек, которого я любила, лгал мне и в трудную минуту сбежал как последний трус. – Слезы застилали ей глаза. – Как тихо вы подошли; так же незаметно, как и тогда. И что же? Что может сказать в свое оправдание знатный шотландский лорд?
Джейсон побледнел.
– В этом мире, – произнес он после долгого молчания, – лишь последний глупец может позволить себе повторить свою ошибку. Но я ни от чего не отказываюсь. А ты можешь сказать то же самое о себе?
– Мне не от чего отказываться.
– Разве? – Он сделал шаг вперед. – Ну так докажи это.
Рука Мари крепче сжала пистолет, но Джейсон словно не заметил этого, завороженный блеском ее дымчато-серых глаз, черными кудрями, совершенным телом, созданным для страсти. Единственное, чего ему хотелось, – сейчас же удовлетворить эту страсть или умереть.
Выстрел грянул. В последнюю секунду Мари успела рывком поднять руку, и свинцовая смерть, задев плечо, оставила на коже шотландца багровый след.
Не останавливаясь, не обращая внимания на боль, Джейсон вырвал из ее рук и отбросил в сторону дымящийся пистолет, а затем схватил Мари в объятия.
– Нет!
Жгучее прикосновение его губ заглушило этот беззвучный крик.
Тихий шелест травы… Смена дня и ночи… Жар ее любви – это свет дня, ее иссиня-черные волосы – это темнота
