грешным — бороться с пуговицами прежде, чем сядет солнце, и я была исключительно рада, что на мне были надеты супер-милый белый кружевной бюстгальтер и маленькие трусики. Когда я наряжалась, то хотела надеть платье прямо на голое тело.

— Вау! — поизнес он, когда увидел бюстгальтер, который прекрасно контрастировал с моим смуглым загорелым телом. — О, нет!

Это были даже не слова, а выражение глубокого восхищения. Мои туфли были уже сняты. К счастью, утром я отказаться от удобных-но-абсолютно-несексуальных чулков до колена в пользу голых ног. Куинн провел некоторое время в обнюхивании моей шеи и стал прокладывать поцелуями путь вниз к бюстгальтеру, пока я пыталась расстегнуть его ремень, хотя дела продвигались не слишком быстро, поскольку он постоянно сгибался в то время, как я пыталась заниматься его жесткой пряжкой.

— Сними рубашку, — сказала я, и мой голос прозвучал также хрипло, как его. — У меня нет рубашки, значит, у тебя тоже не должно быть.

— Хорошо, — сказал он, и — оп! — рубашка была скинута.

Можно было бы ожидать, что Куинн будет волосатым, но это было не так. Он был мускулатурой в энной степени, и на тот момент его оливковая кожа была по-летнему загорелой. Его соски были удивительно темными, и (что не удивительно) очень твердыми. О, Боже — они были как раз на уровне моих глаз. Он занялся своим проклятым ремнем, пока я приступила к изучению одного твердого бугорка своими губами, а другой рукой. Все тело Куинна напряглось, и он остановился в своем занятии. Он запустил свои пальцы в мои волосы, чтобы оторвать мою голову от себя, и вздохнул, хотя это было скорее похоже на рычание, прозвучавшее из глубины его тела. Моя свободная рука заставляла его задыхаться; он возобновил борьбу с ремнем, но как-то нецеленаправленно и отвлекаясь.

— Пошли в спальню, — сказала я, но это прозвучало не как спокойное и сдержанное предложение, а скорее как резкое требование.

Он подхватил меня, я сомкнула свои руки у него на шее и снова поцеловала его в красивые губы.

— Так не честно, — пробормотал он. — Мои руки заняты.

— На кровать, — сказала я, он доставил меня на постель, а затем просто упал на меня сверху.

— Одежда, — напомнила я ему, но его рот был занят белым кружевом и грудью, так что он мне не ответил.

— О! — сказала я. Я, возможно, сказала: «О!» несколько больше, чем один раз, и «Да!», тоже. Внезапная мысль буквально вырвала меня из круговорота событий.

— Куинн, у тебя есть, ну, ты знаешь…

Я никогда ранее не нуждалась в таких предметах, так как от вампиров невозможно забеременеть или подхватить какую-нибудь болезнь.

— А как ты думаешь, почему я до сих пор в брюках? — сказал он, выдергивая небольшую упаковку из своего заднего кармана. Его улыбка на этот раз была намного более мрачной.

— Хорошо, — обрадовалась я от всего сердца.

Я бы выбросилась из окна, если бы нам пришлось сейчас остановиться.

— А теперь ты можешь, наконец, снять свои брюки?

Я видела Куинна обнаженными раньше, но это было явно в стрессовых обстоятельствах, посреди болота, в дождь, когда нас преследовали вервольфы. Куинн стоял у кровати, он снял обувь и носки, а затем и брюки, достаточно медленно, чтобы дать мне время. Он скинул брюки, открывая боксерки, которые в некотором роде причиняли ему страданья. Одним быстрым движением он сбросил их. Его твердый, длинный ствол и линия его бедер были умопомрачительно аппетитными. Он был беспорядочно покрыт изящными, тонкими белыми шрамами, но они казались такой естественной его частью, что нисколько не умаляли красоты его мощного тела. Стоя на коленях на кровати, я восхищалась им. Он сказал:

— Теперь ты.

Я расцепила крючок на лифчике, он соскользнул под моими руками, и Куинн сказал:

— О, Боже! Я самый счастливый человек из живущих на земле. — После паузы, он сказал: — Остальное.

Я встала на кровати и избавилась от белой кружевной штучки.

— Это как стоять перед «шведским столом», — сказал он. — Я не знаю, с чего начать.

Я коснулась своей груди.

— Может, с первого блюда, — предложила я.

Я обнаружила, что язык Куинна был лишь немного грубее, чем у обычного человека. Я задыхалась и издавала бессвязные звуки, пока он двигался от моей правой груди к левой, как будто пытаясь решить, которая из них ему больше нравится. Он не мог выразить непосредственно, насколько ему хорошо со мной. К тому времени, когда он обосновался на правой груди, я начала сопротивляться и издавать звуки, которые могли быть безошибочно истолкованы, как отчаяние.

— Я думаю, что пропущу второе блюдо и перейду сразу к десерту, — шепнул он, его голос был глухим и неровным. — Ты готова, детка? Я слышу, что ты готова. Я чувствую, что ты готова.

— Не то слово! — сказала я, протянув вниз руку и оплетая пальцы вокруг его достоинства. Он весь задрожал, когда я коснулся его. И натянул презерватив.

— Сейчас, — прорычал он. — Сейчас!

Я направила его к входу, двинув свои бедра к встрече с ним.

— Как я мечтал об этом! — сказал он, и протиснулся внутрь меня по самую рукоять. Это было последнее, что любой из нас мог сказать.

Аппетит Куинна был столь же выдающимся, как и его оборудование.

Ему настолько понравился десерт, что он вернулся за второй порцией.

Мы были в кухне, когда Амелия вернулась. Я пыталась накормить Боба, ее кота. Она была так тактична ранее, что заслужила некоторое вознаграждение. Тактичность не была обычной чертой Амелии.

Боб проигнорировал кошачью пищу, предпочитая наблюдать за тем, как Куинн поджаривает бекон, а я режу помидоры. Я достала сыр, майонез, горчицу и соленые огурцы — то, что, как мне представлялось, мог захотеть человек к сэндвичу с беконом. Я натянула какие-то старые шорты и футболку, а Куинн вытащил свою сумку из машины и надел свою тренировочную одежду: майку и поношенные спортивные трусы из непромокаемой ткани.

Когда Куинн повернулся к плите, Амелия, осмотрела его с головы до ног, а затем посмотрела на меня, широко ухмыльнувшись.

— Ну, ребята, насколько удалось воссоединение? — сказала она, бросив пакеты с покупками на кухонный стол.

— Наверх в твою комнату, пожалуйста, — сказала я, потому что иначе Амелия захотела бы, чтобы мы начали восхищаться каждой шмоткой, которую она купила. Надув губы, она схватила пакеты и потащила их наверх, вернувшись на минуту спросить у Куинна, хватит ли бекона на нее.

— Конечно, — сказал Куинн вежливо, выложил несколько полосок на тарелку, и положил еще несколько кусочков в сковороду.

Мне нравились мужчины, которые умели готовить. Пока я расставляла тарелки и столовое серебро, мне было приятно от чувства тепла, которое я ощущала к югу от пупка, и своего невероятно расслабленного состояния. Я достала три бокала из шкафчика, но напрочь забыла, за чем я двинулась к холодильнику, поскольку Куинн оторвался от печи и быстро меня чмокнул. Его губы были настолько теплые и упругие, что напомнили мне о кое о чем другом, таком же теплом и упругом. В моей голове промелькнуло ощущение удивления, когда Куинн впервые вошел в меня. Учитывая, что все мои предыдущие сексуальные контакты были исключительно с вампирами, которые были откровенно прохладны в этой части, можете себе представить, каким поразительным был опыт с дышащим любовником с бьющимся сердцем и горячим членом? В самом деле, оборотни имеют несколько более высокую температуру, чем обычные люди. Даже