– Дело в том, что ты не можешь
– Понимаю. Но мне кажется, что, по сравнению с ними, мне просто не на что жаловаться, – горестно проговорила она.
– Ну, а ты сама абсолютно счастлива? – вдруг спросил он, снова поправив челку, все время спадающую ему на глаза.
Его длинные ноги почти касались под столом ее ног, и то ли вино ударило Анне в голову, то ли ее охватило желание.
– Нет… – призналась она.
– Проблема в том, что многие люди никогда даже не слышали таких слов, как «этническая чистка» или «резня», не говоря уже о том, чтобы обсуждать эти темы, – сказала Мирна, поедая лакричные конфеты из вместительного пакета и глядя в телевизор, где домашние животные соревновались между собой за почетные награды.
– Ну и что? Я тоже не хочу об этом слышать, – ответила Анна, одним глазком наблюдая за кроликом, которому присудили золотую медаль за «волю к победе». – Можешь называть меня бесчувственной, но…
– Значит, вот что для тебя счастье – спрятать голову в песок, как страус, и пялиться в ящик?! – возмутилась Мирна, пялясь в ящик и разгрызая леденцовую оболочку очередной конфеты.
Они обе на секунду прислушались к происходящему на экране – студия аплодировала кролику.
– Да какое там счастье… – покачала головой Анна, которая до разговора с Шоном даже не подозревала, насколько она несчастна. – У меня все плохо.
– Итак, в чем проблема? – спросил Шон, заказав ей еще один бокал белого вина. – Карьера? Деньги? Здоровье? Семья?
– Да нет, дело не в этом… Мне не сформулировать это одним предложением, – ответила Анна. Выражение лица Шона внушало ей беспокойство. Он смотрел на нее так, как будто она пыталась не найти ответ, а наоборот – скрыть от него правду.
Шон не мог не разочароваться, узнав, что мать Анны все еще замужем за ее отцом, что Анна в состоянии оплачивать свои счета и что она гетеросексуальна. При его большом опыте психолога, ему наверняка встречались женщины с запутанными историями и серьезными проблемами, и его, вне всяких сомнений, больше интересовало исследование женской души, а не женского тела.
– Новая работа? Мужчина? – допытывался он.
Анна все никак не могла решить, стоит ли рассказать Шону о НЕМ или о Томе. Но его обеспокоенное выражение лица убедило ее не делать этого. Проблемы с мужчинами – это так банально! Вот если бы у Анны было проблемное прошлое или хотя бы проблемное настоящее. Однако жизнь ее медленно текла день за днем. Часто она отправлялась за покупками, просто чтобы убить время.
– Скорее это чувство, что… что все вокруг…
– Немного серое и скучное? – спросил он, подавшись вперед. От него пахло мудростью – книгами в кожаных переплетах и шелковыми галстуками, хотя, может быть, это был просто запах лосьона после бритья. – Чего-то недостает?
– Да, – сказала она, слегка переусердствовав с радостью в голосе. Он нашел, в чем ее проблема! – Точно! Чего-то недостает. Все как-то слишком гладко.
– Видишь? Вот мы и продвинулись немного вперед в определении твоей проблемы.
– Но мы не можем говорить только обо мне. Я уверена, что тебе уже надоели проблемы всех окружающих. Давай лучше поговорим о тебе.
– Не надо все время задвигать себя на второй план. Я заметил, что ты все время это делаешь.
Анна с удивлением посмотрела на него. Быть может, она просто захмелела от вина, но у нее было такое ощущение, что этот высокий загадочный брюнет следит за ней уже много лет, а она никогда этого не замечала. Пока она сидела вот так рядом с ним, за одним столом, его ноги рядом с ее ногами, его колено касается ее колена, Анне казалось, что Шон понимает не только ее, но и любую женщину в этом мире. Не то что ОН; как-то раз, после вечеринки, он даже не сумел отыскать ее старое пальто, лежавшее на кровати в куче других.
– Ты так думаешь?
– Уверен.
– Правда? Может, это было… Ладно, неважно…
Анна замолчала и уставилась на свои коленки. Почему-то ей очень хотелось поговорить не о НЕМ или Томе, а о Соне, чью квартиру она смотрела в субботу.
– Может, что? – спросил он, и его зрачки расширились.
– Да так. Ничего. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Нет, давай договаривай.
– Ну, просто я ходила смотреть одну квартиру на прошлой неделе. И все вроде шло хорошо. Эта женщина, Соня, искала жилицу, мне показалось, что я ей понравилась. Я хочу сказать, мне кажется, я все делала правильно. Но когда я уходила, то услышала, как она говорит по телефону, что я какая-то не такая, что у меня какие-то проблемы, что-то в этом роде.
– Я же тебе сказал, что проблемы есть у всех, – спокойно заметил Шон. – Я уверен, что и у твоей Сони тоже есть проблемы.
– Вряд ли, – рассмеялась Анна. – Ты просто не видел, какая у нее квартира. И какая фигура.
Пока Мирна закидывала в рот лакричные конфеты, Анна пыталась выбросить в мусорное ведро макароны. Однако крышка на ведре никак не закрывалась, так как оттуда торчали одноразовые салфетки и банки из-под томатного супа. Болтающаяся крышка и ведро напоминали ей разинутую пасть собаки, из которой вот уже час капал томатный суп цвета запекшейся крови.
– По-моему, первый кролик был лучше, – сказала Мирна, переключая канал.
– Ага.
– У тебя с этим Шоном что-нибудь было?
– Нет, пока ничего.
Анна все еще пыталась вытряхнуть остатки макарон в ведро, но оно сопротивлялось. Она уже вытащила несколько суповых банок, чтобы освободить место, и составила их на полу. Может быть, завтра она сдаст их в утиль – а пока засунет их в другой пакет и поставит в комнате. Мирна тем временем смотрела по телевизору, как двое мужчин смотрят телевизор.
– Если эти люди считают, что это и есть плохое поведение, то им стоит посмотреть на Грегори, – сказала она и выключила телевизор.
– Это классический случай, – произнес наконец Шон.
– Что? – улыбнулась Анна. – Шон, я так не думаю. Ты просто слишком много работаешь в последнее время, – игриво произнесла она. – Ты написал слишком много книг на эту тему.
– Я серьезно. Ты – классический случай. Тебе надо позвонить этой Соне и спросить, почему она так сказала.
– Я не могу этого сделать.
– Иначе ты так никогда и не узнаешь, разве не так?
– Я не буду ей звонить. А то она решит, что я еще более странная…
– Нет, она так не подумает. Если она такая самодостаточная и самоуверенная, как ты утверждаешь. Такой образ мышления не появляется сам по себе. Возможно, она вырабатывала его годами и, судя по всему, под руководством хорошего психолога. Наоборот, если ты ей позвонишь, то она начнет тебя уважать.
Несколько минут они играли в словесный пинг-понг. Анна твердила «нет». Шон повторял «да». Но потом Шон прекратил игру. Он откинулся на спинку стула, окинул бар взглядом, как будто искал другие, более интересные лица.
– Хорошо, пусть все остается по-прежнему. Но я буду больше уважать тебя, если ты это сделаешь, – сказал он и потянулся за своим пиджаком, висящим на спинке стула. – Извини, мне пора идти.
– Ладно, – сказала Анна тихо.
– Ты не должна позволять, чтобы тебя постоянно что-то грызло. Понимаешь? Ты должна давать выход чувствам, иначе они будут разрастаться внутри тебя, как злокачественная опухоль. Я хочу сказать, жертвой
