видно, что караван принадлежит людям уважаемым, с достатком, а не каким-то там двум оборванцам, несколько месяцев назад незаконно вторгшимся в Тибет.

Наш путь снова пролегал по водоразделу Гималаев на юго-восток. Река Цангпо уже покрылась льдом, когда мы переправлялись через нее, и ночью в палатке царил лютый холод.

Через неделю караван достиг деревни под названием Джонгка. Мы заметили ее издалека благодаря густым клубам дыма, нависшим над домами. Деревня состояла из сотни глинобитных хижин, а в ее центре возвышался монастырь. Вокруг простирались обработанные поля. Джонгка располагалась на слиянии двух ручьев, дававших начало реке Кози, текущей через Гималаи в Непал. Поселение окружала тридцатифутовая насыпь. Над местностью господствовал великолепный пик в 20 000 футов высотой; местные жители называли его Чогулхари. Близилось Рождество, наше первое Рождество с момента побега. Нас разместили в удивительно удобном доме. Граница произрастания лесов находилась всего в двух днях ходьбы отсюда, и дерево уже не считалось здесь недоступной роскошью. Его использовали для строительства и других житейских нужд. Сооружение из жести, воздвигнутое над очагом, который мы топили потрескивавшими сучьями можжевельника, хорошо согревало всю комнату. Когда наступил вечер, мы зажгли несколько тибетских масляных ламп и стали готовить к празднику баранью ногу.

Как и к других местах в Тибете, здесь не было гостиницы. Комнаты в частных домах выделялись путешественникам властями в порядке очередности, чтобы не очень обременять местное население. Постой путников в жилищах сельчан являлся составной частью системы налогообложения.

Мы не собирались задерживаться тут надолго, но сильные снегопады вынудили нас прожить в Джонгке почти месяц. Целыми днями с неба падали крупные хлопья снега, и все дороги были занесены. Мы с удовольствием отдыхали, интересовались деятельностью монахов и наслаждались в качестве зрителей представлениями заезжей группы танцоров из Ньенама.

В деревне проживали несколько представителей аристократии, и скоро мы с ними подружились. Мы тогда уже довольно сносно говорили по-тибетски и могли вести длительные дискуссии, в процессе которых узнавали много интересного о традициях страны. Канун праздника Святого Сильвестра прошел незамеченным, и наши мысли все чаще обращались к дому.

Когда удавалось, во время нашего вынужденного отдыха мы совершали небольшие вылазки по окрестностям, где обнаружили группу вырубленных в песчанике пещер, интересную шахту с множеством деревянных и глиняных идолов и листков из священных тибетских книг, несомненно являвшихся подношениями святым, когда-то жившим в этих пещерах.

19 января дороги стали более или менее проходимыми, и мы отправились в путь в составе огромного каравана яков. Впереди шло стадо ничем не навьюченных животных, игравших роль снегоуборочной машины, что, похоже, им очень нравилось. Территорию пересекали долины и овраги, и за первый день мы перешли не меньше чем через двенадцать мостов, пересекли реку Кози. Мой як, сам родом из Чангтанга, никогда раньше не видел моетов и трясся при одном их виде. И, только подталкивая его сзади и подтягивая спереди, мы заставляли его сдвинуться с места. В этом деле нам весело помогали погонщики. Мне советовали не брать яка в Кийронг: говорили, животное не перенесет теплого лета. Но я не хотел с ним расставаться, учитывая свои планы побега. А пока яку ничего не грозило: холод стоял лютый. Мой термометр показывал минус 30 градусов по Цельсию. Ниже делений у него просто не было!

Горный монастырь в окрестностях деревни Лонгда произвел на нас неизгладимое впечатление. В семистах футах над долиной красные башни и множество келий напоминали птичьи гнезда в скале. Несмотря на опасность снежных лавин, мы с Ауфшнайтером не смогли устоять перед соблазном подняться на скалу, чтобы полюбоваться оттуда еще одним прекрасным видом Гималаев. Наверху мы повстречали несколько монахов и монахинь, которые поведали нам, что этот монастырь основал Миларепа, известный тибетский святой и поэт, живший в XI веке. Вполне понятно, что такое величественное окружение и безлю-дие делали это место весьма пригодным для медитации и поэзии. Мы с сожалением расставались с ним, твердо веря в то, что нам еще удастся посетить его снова.

С каждым днем снега становилось все меньше и меньше, и, достигнув границы произрастания лесов, мы оказались прямо-таки в тропиках. Здесь зимняя одежда, подаренная нам тибетским правительством, оказалась не нужна. Мы достигли Дротанга, последнего пункта перед Кийронгом. А всего нам потребовалась неделя, чтобы добраться до Кийронга, до которого по хорошей дороге три дня пути из Джонгки, быстрый же курьер покрывает это расстояние за один день.

Название Кийронг означает «деревня счастья», и по праву. Я всегда вспоминаю это место с грустью. Если бы меня спросили, где я хочу провести остаток дней, я бы ответил — в Кийронге. Я мечтаю иметь там дом из красного кедра, с садом и быстрым ручьем, пробегающим по нему, с разнообразными фруктами, растущими в саду… Хотя Кийронг находится на высоте более 9000 футов, он расположен на двадцать восьмой параллели, и климат там хороший. Когда мы прибыли туда в январе, температура была чуть ниже нуля. Она здесь вообще редко опускается ниже десяти градусов. Времена года соответствуют нашим сезонам в Альпах, но растительность субтропическая. На лыжах можно кататься круглый год, а летом подниматься на многочисленные двадцатитысячники.

В Кийронге было примерно шестьдесят домов. Село являлось резиденцией двух районных губернаторов, курировавших тридцать деревень. Нам сообщили, что мы первые европейцы, посетившие Кийронг. Местные жители с интересом наблюдали за нашим появлением. Нас поместили в доме фермера, очень похожем на тирольские дома. Казалось, вся эта деревня перенесена сюда из Альп, только вместо труб крыши домов украшают молитвенные флаги. Они пятицветные, каждый цвет символизирует различные аспекты тибетской жизни.

На земляном этаже располагались стойла для коров и лошадей. Жилое помещение семьи от них отделялось толстым потолком. Туда можно было подняться по лестнице со двора. Массивные матрасы играли роль кроватей и мягких кресел. Возле них стояли маленькие низкие столики. Все члены семьи держали свои одежды в ярко окрашенных шкафах, а перед неизменным вырезанным из дерева алтарем горели масляные лампы.

Зимой вся семья обычно рассаживается на полу вокруг огромного открытого очага и пьет чай.

Нас с Ауфшнайтером поселили в довольно тесной комнатке, поэтому я вскоре перебрался на ближайший сеновал. Мой приятель вел нескончаемую войну с крысами и тараканами, а я — с мышами и блохами. Хоть мне так и не удалось справиться с этими паразитами, прекрасный вид ледников и рододендроновых лесов компенсировал все неудобства. К нам был приставлен слуга, но мы предпочитали готовить пищу самостоятельно. В нашей в комнате был очаг, и нас снабжали дровами. Мы почти не тратили денег. Продукты стоили нам не более 2 фунтов и 10 пейсов в месяц. Я заказал себе новые штаны, и портной попросил за это всего полкроны.

Традиционным блюдом тут являлась цампа. Готовят ее следующим образом. Вы нагреваете песок до высокой температуры на металлической сковородке и затем сыплете сверху ячмень. Зерна взрываются с негромким хлопком, после чего вы отсеиваете песок от зерна с помощью мелкого сита. Потом зерно нужно тщательно истолочь. Полученную муку замешивают на масляном чае или молоке и подают к столу. Тибетцы создали культ цампы и приготовляют ее в различном виде. Вскоре мы к ней привыкли, но масляный чай никогда не вызывал у нас восторга. В него обычно добавляют прогорклое масло, вызывающее отвращение у любого европейца. Однако в Тибете такой чай пьют везде, зачастую до шестидесяти чашек в день. В Кийронге, кроме масляного чая и цампы, тибетцы едят рис, пшеницу, маис, картошку, турнепс, лук, бобы и редис. Мясо здесь редкость. Поскольку Кийронг считается святым местом, тут никогда не убивают животных. Мясо появляется на столе, только если оно привезено из другого района или, что случается чаще, если медведи или пантеры оставляют свою добычу недоеденной. Я поражался, как столь строгий запрет на убийство животных уживается с таким фактом: каждую осень через Кий-ронг прогоняют около пятнадцати тысяч овец на бойни Непала, и за это тибетцы не стесняются взимать приличный налог.

В самом начале своего пребывания мы нанесли визит районным властям. Слуга уже доставил им нашу подорожную грамоту. Бонпо считал, что мы направимся прямиком в Непал, но у нас имелись другие планы, и мы попросили разрешения остаться на некоторое время в Кийронге. Чиновник воспринял нашу просьбу довольно спокойно и пообещал направить запрос по этому поводу в Лхасу. Кроме того, мы также посетили представителя Непала. Тот рассказывал о своей стране в самых радужных красках. Между тем до нас дошло, что Копп после нескольких дней пребывания в непальской столице был выслан в лагерь для интернированных лиц в Индию. Поэтому нас не соблазнили автомобили, велосипеды и кинокартины,