было пересажено Энджелу. Как только имя этого пациента будет предано огласке, соответствующие статьи появятся во всех газетах. Если заранее не подготовить Энджела... – Доктор Алленфорд не докончил мысль, но все и так было ясно.

Мадлен, опустив глаза к столу, пристально разглядывала его поцарапанную коричневую столешницу. Она знала, что Крис совершенно прав: просто она сама не находила в себе мужества вот так просто назвать вещи своими именами.

– Я расскажу ему, – тихо произнесла она. Сарандон поднялся со своего места, оставив на столе стаканчик с недопитым кофе.

– Только, пожалуйста, сообщите мне, когда именно вы намерены это сделать. – Он улыбнулся. – Я посоветую персоналу надеть в этот день защитные бронежилеты. На всякий случай. – Отодвинув стул, он направился к выходу.

Мадлен безучастно смотрела ему вслед. Она ничего не могла сказать в ответ. Что будет, когда Энджел узнает правду, – этого она себе решительно не представляла. В воображении возникали самые неожиданные и страшные картины, Мадлен даже стало слегка дурно. Она совсем не спешила рассказывать Энджелу всю правду о том, что сделала – что все они сделали. Она боялась его непредсказуемой реакции. И для страха имелись свои причины.

Мысль о возможных последствиях лишала ее покоя.

Она глубоко задумалась и не сразу заметила, что давно уже сидит молча. Мадлен почувствовала на себе пристальный взгляд Криса. Медленно подняв голову, она встретилась с ним глазами:

– Что?

Он улыбнулся:

– Знаешь, Мадлен, плохая из тебя актриса. Говори прямо, что тебя так беспокоит?

Она понимала, что сейчас не лучшее время все ему рассказывать. Но за последние недели она успела понять, что когда слишком долго размышляешь о чем-то в одиночестве, это обычно плохо кончается.

– Это Энджел, – призналась она. – Он так быстро меняется...

– Если в лучшую сторону, что ж, я очень рад.

– Все это куда более удивительно, чем ты думаешь... В общем, он мало-помалу делается... – Мадлен не могла выговорить это вслух, слова застревали в горле.

Алленфорд несколько секунд выжидающе смотрел на Мадлен. По его глазам она догадалась, что Крис все понял. Он прищурился, на его лбу обозначились глубокие морщины.

– Он слушает любимую музыку Фрэнсиса, он ест то, что предпочитал Фрэнсис. Он сам говорил, что до операции у него была аллергия на молоко – а теперь он молоко пьет с удовольствием. Он... он стал таким заботливым... Никогда бы, прежде не подумала, что он может быть таким.

– Ты говорила, что вы не встречались с тех самых пор, как были детьми. А люди склонны меняться, Мадлен. И кроме того, они ведь братья.

– Все может быть, – Мадлен подалась вперед и внимательно посмотрела в глаза Алленфорду. – Интересно, сердечная мышца обладает памятью на клеточном уровне? Подобно тому, например, как клетки тканей обладают способностью восстанавливаться или, я не знаю...

– Погоди, – мягко оборвал Алленфорд, коснувшись при этом руки Мадлен. – Я понимаю, ты очень страдаешь. Но лучше воспринимать Энджела таким, каков он есть на самом деле. И благодарить Господа за то, что он выжил. Что касается остального... сейчас не время, пойми.

– Я и сама так думаю, но бывают минуты, когда он смотрит на меня совсем как...

– Я думаю, что ты просто хочешь видеть в нем Фрэнсиса. Нельзя было отрицать: в этом была своя правда. Ей так недоставало Фрэнсиса, что она готова была видеть его повсюду: сидящим в ее доме на диване, качающимся на качелях на крыльце, едущим в его потрепанном стареньком автомобиле. Иногда Мадлен даже оборачивалась, желая что-то сказать Фрэнсису, – и только тогда понимала, что его нет рядом, что мгновенное ощущение его присутствия – очередной мираж, обман чувств, что звук его шагов за спиной ей просто почудился.

– Да, ты прав, – согласилась она.

– Что, если бы ты не знала о пересаженном сердце? И думала бы, что все изменения в Энджеле – это естественные процессы, происходящие на фоне общего выздоровления. Подумай об этом на досуге. Когда пациенту приходится столько пережить, он гораздо больше других людей склонен измениться. И в числе прочего, такие люди становятся более заботливыми по отношению к окружающим, хотя и более консервативными. Они начинают понимать, что каждый день, каждая минута их жизни – чудо Господне.

Логичные рассуждения Криса успокаивающе подействовали на Мадлен. Это очень похоже на правду: она видит в Энджеле Фрэнсиса именно потому, что в глубине души не может смириться с гибелью единственного настоящего друга, отчаянно хочет верить, что хотя бы какая-то его часть еще жива.

– Да, вы, пожалуй, совершенно правы. Алленфорд пристально посмотрел на Мадлен.

– Сам я не склонен верить в подобные вещи, но мы все видели удивительные проявления того, о чем ты сейчас говорила. Люди, проходившие через пересадку сердца, каким-то образом узнавали о своих донорах такие подробности, догадываться о которых они по всем законам формальной логики никак не могли. Поэтому я вынужден констатировать: нет ничего невозможного в этом мире. – Он коснулся ее руки. – Я имел удовольствие встречаться с Фрэнсисом, правда, очень редко, от случая к случаю, и сейчас меня посетила одна мысль.

– А именно?

– Если на клеточном уровне органы человека действительно обладают памятью, твой Энджел не мог получить более доброго сердца.

Устало вздохнув, Энджел вошел в гостиную, которую Мадлен и Лина заботливо обставили, учитывая его вкусы и потребности. Он включил телевизор – и услышал голос телекомментатора:

– Источник, близкий к суперзвезде, сообщил нам, что в результате операции Энджелу Демарко было