предложил небольшой штраф. Суду предстояло выбрать между двумя этими предложениями. На этот раз гораздо больше судей проголосовали за смертную казнь. Месяц спустя, презирая физическую смерть и с уверенностью, что его душа бессмертна, Сократ выпил чашу цикуты в тот момент, когда последние лучи заходящего солнца осветили гору Гиметт. Как человек он превосходил всех людей справедливостью, искренностью мысли и поведения. Как гражданин он соблюдал законы, но не склонялся перед диктатом власти, исходила ли она от народа во время суда над полководцами после Аргинусского сражения, или от тридцати тиранов, приказавших ему арестовать соотечественника. Если судить здраво, Сократ был невиновен. По аттическим законам его признали виновным по предъявленному ему обвинению, и он упорно отказывался просить о смягчении приговора, на что имел законное право. Он умер мучеником за свою веру – веру в то, что в каждой сфере жизни человек должен руководствоваться собственным интеллектом. Его мученичество стало источником вдохновения для величайших философов Античности. В их глазах оно дискредитировало восстановленную афинскую демократию. Однако Сократа погубили скорее общие недостатки людского правосудия, чем какиелибо конкретные политические институты.

В сентябре 403 г. Спарта внесла изменения в политику Лисандра. Теперь она объявила о поддержке «законов предков», под которыми имела в виду не демократию, а умеренное государственное устройство.

Изменения не носили принципиального характера – Спарта не отзывала своих губернаторов и гарнизоны из всех бывших подчиненных государств Афинской империи. Цель Спарты не изменилась – поддерживать раскол Аттики и держать в подчинении государства Эгейского бассейна. Элевсин и Афины должны были вернуть спартанские займы, а эгейские государства – платить Спарте дань; будучи зависимыми от Спарты, они не допускались к участию в Спартанском союзе, но во всех вопросах внешней политики были привязаны к Спарте. Их положение ничем не отличалось от положения афинских союзников во второй половине V в. Фактически они были подчиненными государствами Спартанской империи.

Члены Спартанского союза теоретически сохраняли суверенитет. Их союз со Спартой являлся добровольным, оборонительным и взаимным. Каждый союзник обладал одним голосом на общесоюзном совещании, которое имело право отвергать предложения спартанского народного собрания и выдвигать собственные предложения. Ранее Спарта тщательно взвешивала свои шаги, даже когда она не только имела большинство голосов в союзном совещании, но и пользовалась поддержкой ведущих членов союза. Однако, заключив в 404 г. мир с Афинами, она пошла против воли Фив, Коринфа и других. Павсаний в 403 г. вторгся в Аттику, также невзирая на оппозицию Фив и Коринфа, отказавшихся присылать войска. В обоих случаях Спарта, вероятно, обладала большинством голосов в союзном совещании в поддержку своей политики, но, поступив так, она оттолкнула от себя сильнейших членов союза. Во время правления Совета тридцати в Афинах Спарта запрещала греческим государствам принимать изгнанников из Афин; возможно, за этот указ высказалось большинство членов Спартанского союза, но Фивы, Коринф и Мегара воспротивились ему и открыто его нарушали. Даже если действия Спарты в данных случаях не нарушали букву устава союза, они, безусловно, противоречили цели союза – защите союзных интересов; ведь Спарта просто-напросто укрепляла свою власть над подчиненными государствами своей зарождающейся империи, а Фивы, Коринф и Мегара не желали поощрять этот процесс.

Когда Спарта хотела получить большинство голосов союзников, не согласовывая свою политику с реальными силами союза, то она, как правило, вымогала их у слабых государств лестью и угрозами. Чем более имперской становилась ее политика, тем охотнее она шла на то, чтобы раскалывать крупные государства на множество мелких, пусть это и ослабляло союз в целом. В начале 400 г., уже усилившись благодаря власти над Афинами и другими покоренными государствами, Спарта решила начать с Элиды. По собственной инициативе Спарта потребовала, чтобы Элида вернула свободу ряду малых государств, которые она низвела до статуса периэков, и выплатила свою долю затрат на ведение Пелопоннесской войны. Когда Элида отказалась, Спарта объявила войну, и Агис выступил в поход на ее земли. Но произошло землетрясение, которое впоследствии стали считать неблагоприятным знамением. Из-за него Агис отступил. Однако Элида привлекла на свою сторону государства, неприязненно относящиеся к Спарте, и в 399 г. Спарта снова объявила войну. На этот раз ей удалось заручиться поддержкой союзного совещания, хотя Беотия и Коринф отказались присылать войска. С армией, набранной в других государствах союза, и с отрядом из Афин Спарта опустошила и разграбила богатые земли Элиды, не став, впрочем, нападать на незащищенный город. Богатая олигархическая партия, на которую рассчитывала Спарта, безуспешно попыталась захватить власть. В начале лета 398 г. демократические вожди Элиды приняли условия Спарты: сдать свой флот, разрушить две крепости, дать свободу примерно восьми малым государствам и возобновить союз со Спартой. Эта война имела много общего с войной Афин против Тасоса в 465–463 гг. Пелопоннесские члены союза были напуганы, а более отдаленные встревожены.

В центральной Греции Беотия последовательно сопротивлялась имперской политике Спарты, а Этолия в 399 г. отправила тысячу отборных гоплитов на помощь Элиде. Спарта здесь рассчитывала на поддержку Афин, Фокиды и на собственную укрепленную базу в трахидской Гераклее. В 399 г. она послала на север войско, которое казнило 500 граждан Гераклеи и изгнало племена, обитавшие у горы Эта. Дальше к северу союзником Спарты была сильная Халкидийская лига. Эти земли лежали на сухопутном пути в Малую Азию, который стал очень важен для Спарты.

Когда в 405/04 г. умер Дарий, трон наследовал Артаксеркс Мнемон, оставив своего брата Кира вице- царем в Малой Азии. Однако Кир имел виды на престол. Желая воспользоваться помощью греков, он не требовал от Спарты выполнения соглашения 412 г., по которому Спарта признавала власть Персии над греческими городами в Малой Азии; весной 401 г., выступив на юг с армией, Кир сообщил спартанскому правительству, что намеревается напасть на Артаксеркса, и потребовал от Спарты содействия. Смысл этого требования был совершенно ясен. Если Спарта собиралась выполнять соглашение 412 г. и уступить греческие города Персии, то ей не стоило поддерживать Кира. Если же она собиралась оборонять Ионию от персов, то ничего не теряла, поддерживая Кира. Эфоры решили поддержать Кира, и летом 401 г. спартанский наварх с эскадрой из 35 кораблей появился у побережья Киликии, дав Киру возможность захватить прибрежные проходы и войти в Сирию. Неофициально Спарта вступила в войну с Персией.

Кир имел под своим началом армию из коренных народов и отряд из 13 тысяч греческих наемников, набранных главным образом на Пелопоннесе; ими командовал спартанец Клеарх. Решающий бой произошел под Кунаксой, где Евфрат подходит близко к Тигру. Греки, не потеряв ни одного человека, разбили левый фланг персидской армии, но Кир погиб, и его армия обратилась в бегство. На этом восстание закончилось; греки оказались одни посреди враждебной империи. В открытом бою они доказали свое превосходство над азиатскими армиями, так как, несмотря на вероломное пленение их командиров, они с боем прошли через Джеезиру, Курдистан и Армению до Эрзурумского плато, где из-за глубокого снега им пришлось повернуть к Черному морю. Обманутые местным проводником, они блуждали по диким горам Армении, отбиваясь от враждебных племен, пока не достигли священной горы над греческим городом Трапезунт. Когда отряд вышел на перевал, Ксенофонт, командовавший арьергардом, услышал впереди громкие крики и поскакал вперед, решив, что снова напал враг, но это его воины кричали: «Таласса, таласса!» – «Море, море!» На этом месте греки воздвигли высокую пирамиду из камней, а неделю спустя отметили свое спасение жертвоприношениями и играми в Трапезунте. Весной 399 г. они перешли на спартанскую службу, так как Спарта официально вела войну с Персией.

Подвиги «десяти тысяч», столь блестяще описанные Ксенофонтом, усилили презрение греков к варварскому оружию и создали ложное впечатление о слабости Персидской империи. Греческие гоплиты, безусловно, не знали поражений в схватке с тяжелой пехотой, и Артаксеркс не забыл атаку греческой бригады под Кунаксой; но сила Персии заключалась в ее коннице, богатстве и флоте. Спарта тоже была обманута. Когда Артаксеркс приказал своему сатрапу Тиссаферну захватить греческие города, Спарта приняла вызов и отправила экспедиционные силы на защиту Ионии. Их командир Фиброн в 400 г. привел в Малую Азию 4 тысячи пехотинцев Спартанского союза, тысячу неодамодейцев из Лаконии и 300 афинских всадников, которых с удовольствием предоставили вожди демократических Афин; к этим силам прибавились новобранцы из греческих городов, а в 399 г. в его распоряжении оказалось 6 тысяч опытных бойцов – остатки «десяти тысяч». На море Спарта имела большой флот, являясь бесспорным хозяином Эгейского моря. В 397 г. она вступила в союз с восставшим против Персии Египтом, который обещал прислать зерно и оснастку для флота. Ничего столь крупномасштабного греки не предпринимали со времен Афинской