от машин были с ними изначально. Только Сволочников побежал за ключами в квартиру. У него не было шансов успеть обратно вовремя, все трое это понимали и про себя злорадствовали. Сволочникова не любил никто. Ни бывшее правление, ни настоящее, ни будущее. Такой уж Гена был человек, что тут попишешь. По природному недомыслию он умел наживать врагов и наживал их походя, но обзавестись друзьями у него не хватало ума.

Троица скатилась кубарем по лестнице и побежала по полупустому паркингу — в пятницу жители «Куполов» имели обыкновение отъезжать на рублевские и новорижские дачи, вдохнуть относительно свежего воздуха. «Бумер» Загребчука, «мерс» Иванько и «крузер» Подлипецкого стояли рядышком, в дальней десятой секции. Бегать ребята умели — Боря с Ромой имели за плечами армейскую школу, а Леня все-таки когда-то был ментом. Паркинг был расположен буквой «Г»: его меньшую сторону они преодолели за одну минуту десять секунд. На повороте пришлось резко затормозить, чтобы не столкнуться с мчащайся на выезд густо затонированной машиной спецсвязи.

— Народ прочухал, сваливает! — закричал, перекрывая визг шин на повороте, Леня.

Он выглянул из-за угла, чтобы убедиться, что путь свободен, и рванул дальше с низкого старта. Коллеги последовали его примеру. Повернув, они сначала услышали гомон голосов, а потом увидели фигуры людей, едва одетых, в панике бегущих им навстречу. А потом они почувствовали запах, зловонный запах канализации. Они сближались, не в силах сменить внутреннюю программу, не в силах остановиться.

— Капец! — завопил Загребчук. — Выгребной насос сдох, щас в дерьме потонем!

Не сговариваясь, они резко развернулись и побежали обратно.

— Ангелы, ангелы! — закричали люди из толпы. — Господь прислал нам ангелов, они выводят нас отсюда!

— Аллилуйя! — закричали христиане.

— Аллах акбар! — возликовали мусульмане.

Буддистов и иудеев в толпе не было.

Боря, Стас и Леня нырнули обратно за угол, добежали до лестницы, ведущей к кафе, за пятьдесят секунд и преодолели четыре пролета за двадцать. Они ворвались в помещение кафе, тесня друг друга в дверях. Аполлонский взглянул на часы:

— За три минуты управились! Ведь можете, когда припрет.

— Сейчас нас всех припрет, Сеня! — позволил себе фамильярность Стас. — Дерьмо подопрет снизу, а дождевые воды — сверху, будем как вишенки в коктейле из текилы плавать.

— Что там такое, Стас? — встревожилась мама Лиммер.

— Насос в девятой секции накрылся, уважаемая Надежда Федоровна. Канализационный насос. А сюда сейчас наш многонациональный подвальный народ хлынет, весь в фекальных массах. Баррикадируем двери!

Они схватили диван со спящими Лиммерами и приперли им дверь. Сами сели по краям для увеличения массы.

— Туши свет! — скомандовал Аполлонский. — Чтобы из-под двери не пробивался. Как будто здесь никого нет и дверь закрыта на ключ. Всем молчать.

Все замолчали. Темнота была кромешной. Где-то в отдалении были слышны стуки, крики, шум мотора, снова крики и стуки. Время шло. Кто-то попытался открыть дверь, потом забарабанил по ней, сначала костяшками пальцев, потом кулаками, а затем каблуками. Потом все стихло. Тишина была абсолютной и гнетущей. Слышно было только, как капает в мойку вода из неплотно закрытого крана на барной стойке: «Кап-кап-кап». И вдруг посреди всей этой тишины послышались шаги, похожие на шаги Командора, медленные, тяжелые и карающие. Послышался визг несмазанных петель, и за стойкой бара возник луч света, такой ослепительно яркий, что зажмурились все, даже Аполлонский. За стойкой возникла фигура, ее безволосая голова отражала пучок галогенного света, вокруг головы сиял нимб.

— Спаситель! — воскликнула мама Лиммер. — Я всегда верила в тебя! Забери нас отсюда!

Ничего не ответил ей спаситель, развернул только голову назад и крикнул в проем голосом Путяну: «Хлопцы, сюда! Здесь проход! Поднимаемся по одному!» Это была оперативно справившаяся с заданием группа быстрого реагирования. Легкий флер испражнений наполнил кафе.

Включили свет. Командир группы Бармаглот построил своих бойцов, Путяну встал рядом. Охранник занял боевой пост у двери.

— Разрешите доложить, шеф! Ваше задание выполнено.

— Вольно, вольно! Садитесь, мужики, вон на те диваны, нам надо к запаху попривыкнуть. А теперь, Бармаглот, валяй все в подробностях.

Аполлонский устроился в противоположном углу и приготовился слушать.

— Значит так, — начал валять Бармаглот. — До погрузчиков добежали, рассредоточились по двое и в шеренгу за Володькой. В ближних секциях блоки собрали, отвезли, приперли. Едем в дальние. Не успели доехать до поворота, а оттуда толпа на нас прет. Нас увидели, а мы, натурально, все в черном и маски на головах. Только Володька неприкрытый. Ужаснулись, как заорут: «Путяну чертей привез!» — и деру! Давка возникла, задние вперед рвутся, а передние назад. А Володька как рявкнет: «Всех, кто сейчас поможет блоки погрузить, черти вывезут!» Они все кинулись к блокам, на руках подтаскивали, мы за ними даже не успевали. Ну а потом погрузчики облепили, мы их до выезда из паркинга вывезли и выпустили с миром под дождичек — пусть их умоет.

— Двери мы, значит, заложили, — подхватил рассказ Путяну, — а чтобы обратно через вонючий подвал не пробираться, мы тут коротким путем, через вентиляцию в заднюю дверь. Я ее еще вчера приметил, когда здесь на ночлег устраивался, дуло из-под нее сильно, думаю, не иначе как вентиляционный люк.

— И часто ты тут ночуешь?

— Да нет. Я же вот дамочке рассказывал: меня ведьма предупредила, чтобы в насосной этой ночью не ночевал, мол, нечисть в паркинге вся соберется. А куда мне податься в такой дождь? — Путяну помолчал и добавил: — Права ведьма оказалась-то.

— Что за ведьма?

— Да такая симпатичная ведьма, все при ней. Я ее из-под кабриолета вытащил по ее просьбе, а потом туда же засунул.

— А кабриолет чей был?

— Да вроде Козюль… как его, ну этого, что под главным куполом живет.

— Опять Козюлькулиев. Потонула, поди, ведьма-то.

— Не, не потонула. Я ее когда засунул, сам за соседний «мазерати» спрятался. Лег плашмя, посадка- то у «мазерати» низкая, смотрю в щель. Долго лежал, задремал. Потом слышу — шаги. В кабриолетный отсек сейчас мало кто наведывается — еще не сезон. Вижу — руки пятнистые такие, синекрасные. Нырнул пятнистый под машину, и оттуда охи-ахи, а потом затихло. Я по-пластунски на выход, чтоб не спалиться. Через час наведался, а девицы и след простыл, забрал, поди, дьявол ее с собой.

— А почему думаешь, что дьявол?

— Ну не человек же! Такой пятнистый весь… У внучки игрушка есть такая — человек-паук называется. Такой же страшенный.

— Ну и бардак тут ТСЖ развел! — заключил Аполлонский.

— Дерьмо льется, козлов воруют, ведьм умыкают. Пора, ох, пора брать все обратно в свои руки! А где, собственно, наш главный диверсант Сволочников? Время-то давно вышло.

— Стучался же кто-то в дверь, Семен Аркадьич, — напомнила мама Лиммер. — Может, это был Гена?

— Ну так давайте откроем, впустим диверсанта, — предложил Аполлонский.

— Не советую, — коротко сказал Бармаглот. — Задохнетесь в аммиаке. Предлагаю всем эвакуироваться через вентиляцию на крышу «Куполка».

— Там мокро и холодно, — предположила мама Лиммер. — Может здесь до рассвета посидим? Вроде принюхались.

Народ согласился. Отец и сын Лиммеры тоже одобрительно зачмокали во сне губами. И только Аполлонскому не сиделось. Он схватился за мобилу.