Том сел в свою машину, которая была припаркована перед «Черным орлом», и поехал в направлении Вильперса. Он думал о Треванни, думал о том, что этот человек весьма недоволен, и недоволен он своим нынешним положением. Конечно же, у Треванни в юности были какие-то надежды. Том вспомнил жену Треванни – привлекательная женщина, надежная и преданная, судя по всему, из тех, кто никогда не станет подбивать своего мужа на то, чтобы тот как-то улучшил свое положение в обществе, никогда не будет пилить его, чтобы он зарабатывал больше. По-своему жена Треванни, вероятно, такая же честная и добропорядочная, как и сам Треванни. Однако Треванни не устоял перед предложением Ривза. А это значит, что он из тех, кого можно направить в любую сторону, если делать это умно.

Мадам Аннет встретила Тома известием, что Элоиза немного припозднится, потому что в антикварном магазине в Шийи-ан-Бьер увидела английский commode de bateau[61], выписала на него чек, но ей пришлось пойти в банк вместе с продавцом.

– Она вот-вот будет дома вместе с комодом! – сообщила мадам Аннет, при этом ее голубые глаза блестели. – Просила дождаться ее к обеду, мсье Том.

– Ну, разумеется! – в тон ей бодро произнес Том.

Кредит в банке несколько превышен, подумал он, вот почему Элоиза вынуждена была пойти туда и поговорить с кем-нибудь из служащих – только как ей это удастся, если банк закрывается на обед? А мадам Аннет радовалась потому, что в доме появится еще один предмет мебели, над которым она сможет всласть потрудиться, натирая его воском. Элоиза уже несколько месяцев искала для Тома корабельный комод с обитыми медью ящичками. Ее переполняло желание видеть в его комнате commode de bateau.

Том решил воспользоваться случаем и попробовал позвонить Ривзу в номер. Сейчас двадцать две минуты второго. В Бель-Омбр уже месяца три как поставили два новых прямых телефона, поэтому отпала необходимость в помощи оператора.

Трубку сняла экономка Ривза. Том спросил у нее по-немецки, дома ли герр Мино. Тот оказался дома.

– Привет, Ривз! Это Том. Долго говорить не могу. Хотел только сказать, что виделся с нашим другом. Выпили с ним… в баре в Фонтенбло. Думаю…

Том стоял у окна и смотрел на деревья по ту сторону дороги, на голубое безоблачное небо. Он и сам не был уверен в том, что собирался сказать, но ему не хотелось, чтобы Ривз отступал.

– Не знаю, но думаю, с ним можно поработать. Это всего лишь предчувствие. Выйди на него еще раз.

– Да? – спросил Ривз, внимательно прислушиваясь к его словам, точно то вещал оракул, который никогда не ошибается.

– Когда ты собираешься с ним увидеться?

– Надеюсь, он приедет в Мюнхен в четверг. Послезавтра. Попытаюсь уговорить его проконсультироваться здесь с еще одним врачом. Потом… в пятницу поезд из Мюнхена в Париж отходит примерно в два десять.

Том как-то ездил на экспрессе «Моцарт». Он садился в этот поезд в Зальцбурге.

– Я бы на твоем месте дал ему возможность выбрать между револьвером и… этой штукой, но посоветуй все-таки не пользоваться револьвером.

– Это я уже пробовал! – сказал Ривз. – Так ты думаешь… он все-таки может приехать?

Том услышал, как по дорожке, посыпанной гравием, к дому подъехала машина – даже не одна, а две. Это, несомненно, приехала Элоиза с антикваром.

– Мне пора заканчивать, Ривз. Пока. Позднее в тот же день, оставшись один в своей комнате, Том внимательнее рассмотрел красивый комод, который поставили в проеме между двумя окнами. Комод был дубовый, низкий и прочный, с отливающими медью уголками и зенкованными медными ручками на ящиках. Полированное дерево смотрелось как живое – словно в него вложил душу тот, кто его изготовил, или тот капитан (может, и не один), который прикасался к нему своими руками. Пара сверкающих темноватых вмятин в дереве казались случайными шрамами, из тех, что каждое живое существо получает в продолжение жизни. В верхней части комода была прикреплена овальная серебряная пластина с выгравированной надписью: «Капитан Арчибальд Л. Партридж, Плимут, 1734 год», а гораздо меньшими буквами значилась фамилия столяра. И этому последнему было чем гордиться, подумал Том.

В среду Ривз, как и обещал, позвонил Джонатану в магазин. Джонатан был чрезвычайно занят и попросил Ривза перезвонить сразу после полудня.

Ривз перезвонил и после обычного обмена любезностями спросил, сможет ли Джонатан приехать в Мюнхен на следующий день.

– В Мюнхене ведь тоже есть врачи, и очень хорошие. У меня есть на примете один – доктор Макс Шредер. Я уже узнал, что он может с вами встретиться рано утром в пятницу, часов в восемь. Мне остается лишь это подтвердить. Если вы…

– Хорошо, – сказал Джонатан, ожидавший, что разговор именно так и пойдет. – Очень хорошо, Ривз. Я займусь билетом…

– В один конец, Джонатан. Впрочем, как хотите.

Джонатан понимал, что имелось в виду.

– Я перезвоню вам, когда узнаю расписание самолетов.

– Я знаю расписание. Есть самолет, который вылетает из Орли в час пятнадцать дня прямо в Мюнхен, если вы успеваете на него.

– Хорошо. Постараюсь на него успеть.

– Если не перезвоните, то буду считать, что вы летите этим рейсом. Встречу вас в городе на конечной остановке автобусов, как и в прошлый раз.

Джонатан машинально подошел к раковине, пригладил волосы обеими руками, потом надел плащ. Шел