деловые беседы запрещаются.

Это была первая романтическая попытка, которую Джек предпринял в отношении Сьюзен, и, застигнутая врасплох, она посмотрела на него.

– Что ты задумал? – спросила она скептически.

Их отношения так долго носили чисто официальный характер, что ее не могло не волновать, как это повлияет на них.

Он озорно улыбнулся, не останавливаясь.

– Ты когда-нибудь пробовала массаж шиатцу?

Удивленная, все еще сомневаясь, Сьюзен рассмеялась.

– Нет.

– Ты не представляешь, чего лишаешь себя…

– Да, действительно?

– Можешь мне поверить.

Она снова посмотрела на него, и они оба рассмеялись.

– Я думаю отвести тебя в мое корейское убежище в корейском квартале.

– Что это такое?

– Оно построено на естественных горячих источниках, весьма лечебных и экзотичных. Там замечательные отдельные купальни, все из мрамора и сверкающие чистотой. Индивидуальные горячие и холодные минеральные ванны, парная, сауна, массаж, где над твоей спиной действительно работают, и великолепный корейский.

– Обычное место для первых свидании? – пошутила Сьюзен. – Дай-ка я попробую угадать, как мне одеться…

Уэллс усмехнулся и оглядел ее сверху донизу так, как никогда раньше не оглядывал, заставив покраснеть.

– Ты считаешь, что это вполне подходит для первого свидания? Я не хочу показаться ханжой, но…

– …ты девочка из маленького городка Стоктон. Я знаю, – закончил он за нее. – Послушай, у нас с тобой было больше встреч, и мы провели вместе времени больше, чем я потратил на любую из женщин за долгое время.

Сьюзен с любопытством посмотрела на него, не уверенная, что он говорит правду. Но, прикинув время, которое он проводил вне работы, она поверила ему.

– У них полотенца и кимоно. Корейцы – очень скромные. Я закрою глаза и буду вести себя как настоящий джентльмен, – пообещал он с каменным лицом.

Сьюзен хотела спросить его, откуда такая внезапная перемена? Что подвигнуло его переменить их отношения? Но затем она решила, что относится к этому чересчур серьезно. Почему бы просто не предоставить их отношениям возможность развиваться своим чередом? Не было ли это той самой увертюрой, которую она ждала? Почему она так много рассуждает об этом? Почему она не может просто согласиться?

– Мистер Уэллс, – позвал его метрдотель, как раз когда они выходили на улицу, – вам звонят, сэр. Вы возьмете трубку за ближайшим столиком?

Когда Джек попросил официанта направить звонок в его кабинет, то, не останавливаясь, сунул ему в руку пять долларов. Сьюзен посмотрела на него с удивлением. Это было совершенно не похоже на Джека Уэллса – не подойти к телефону в любом месте, в любое время, не интересуясь, кто звонит. Он не обратил внимания на ее замешательство, поглощенный уже другими мыслями и поглядывая на часы.

Когда они вернулись на фабрику, грузовики со штрейкбрехерами как раз собирались уезжать, выстроившись в очередь и ожидая, когда охрана по заведенному порядку откроет ворота.

Это была типичная сцена, бурная, но обычная, когда забастовщики швыряли в грузовики яйца, обе стороны орали друг на друга, активно изливая свой гнев и не довольство.

«Здесь действительно царила та напряженность, которая заставляет кулаки пробивать стекла автомобилей.» – думала Сьюзен, вспоминая утренний инцидент, всматриваясь в окружающий хаос и наблюдая, как пикетчики проклинали временных рабочих в грузовиках, издеваясь над ними и обвиняя в том, что они украли работу забастовщиков.

Штрейкбрехеры отвечали тем, что махали в воздухе заработанными чеками.

И эта забастовка еще была спокойной по сравнению с другими стачками, которые привели к широкомасштабным действиям. Например, забастовка, объявленная профсоюзами больших продовольственных магазинов, или забастовка упаковщиков мяса, когда грузовики, попавшие в засаду, были отбуксированы на склады с простреленными радиаторами и шинами, причем водители-штрейкбрехеры были ранены.

Сьюзен вспомнила случай, когда водитель получил ожоги на коленях от небольшого фейерверка. В другой раз четверо штрейкбрехеров, выезжавших со склада одного из супермаркетов, были протаранены сзади грузовым пикапом, их автомобиль был развернут поперек и после этого протаранен еще раз. Хотя лишь один человек получил легкие ранения, фирма, владевшая сетью супермаркетов, взбудораженная шумихой вокруг этого дела, предложила награду в десять тысяч долларов за поимку водителя пикапа. После чего было нанято множество дополнительных охранников, причем большинство с разрешением ношения оружия, для сопровождения грузовиков.

К счастью, забастовка на фабрике Джека Уэллса до такого не дошла.

Это была вполне обычная забастовка, довольно агрессивная, но здесь не стреляли. За линией пикетов расположился тимстерский лагерь, где были выстроены в ряд передвижные туалеты. Рядом языки пламени лениво лизали изнутри пятидесятипятигалонную бочку (огонь немного приглушили после инцидента со Сьюзен), а поперек дороги стоял потрепанный автофургон, принадлежавший уволенному водителю грузовика и его жене, которые были здесь ежедневно, поддерживая забастовщиков домашними чили, куриным бульоном, горячим кофе и своим участием. Проходя через ряды пикетчиков, Сьюзен не могла сдержать чувства симпатии, которое имело глубокие корни. Вспоминая своего отца и его друзей, она старалась не смотреть никому в глаза.

В воздухе сгущалось ощущение агрессии. Она вдруг поняла, что на посту нет охранника, который должен был открыть ворота для отъезжающих грузовиков. Наконец дородный штрейкбрехер взял это на себя, спрыгивая с грузовика, чтобы самостоятельно открыть ворота, и расчищая себе путь в толпе насмехающихся забастовщиков.

Приближаясь к воротам через обычный шум и гам и проходя мимо группы рабочих, которых Сьюзен знала по переговорам, он вдруг, безо всякой причины, сильно толкнул беременную жену одного из стоящих в этой группе забастовщиков так, что она упала на землю. Она тоже была работницей фабрики, и когда, ударившись о мостовую, упала навзничь, ее значок пикетчицы отлетел в сторону.

Не задумываясь, Сьюзен кинулась к женщине, чтобы посмотреть, все ли с ней в порядке, и была удивлена, почувствовав, что Джек схватил ее за руку, оттаскивая назад, шепотом объясняя ей, что эта женщина была «гвоздем в заднице» вместе со всем своим кланом, и сама напросилась на это.

Удерживаемая Джеком, Сьюзен была вынуждена безучастно наблюдать, сбитая с толку и беспомощная, в то время, как муж пострадавшей пришел в ярость и накинулся на негодяя, молотя его до тех пор, пока четверо штрейкбрехеров не спустились с грузовика и не набросились на забастовщика, вызвав тем самым настоящий бунт, так как множество других забастовщиков рванулись на помощь своему приятелю.

Сьюзен была поражена, что, едва лишь ярость выплеснулась наружу, как по сигналу появились по крайней мере две дюжины охранников, одни вооруженные дубинками, а другие – фотоаппаратами. Так как в мирных линиях пикета фотографировать запрещалось, то у Сьюзен вызвала сильные сомнения случайность появления такого количества фотокамер. Она не поверила во внезапность появления этих фотоаппаратов, пущенных в ход как раз в нужный момент внезапно удвоившимся, по сравнению с прежним, числом охранников, которые сошлись именно в этом месте, именно в это мгновение, готовые задокументировать беспорядки.

Все это казалось инсценировкой – и стремление Джека побыстрее вернуться на фабрику, и охрана, вооруженная фотокамерами, обменивающаяся молчаливыми знаками с Джеком, как будто выполняла его приказ.

И прежде всего были сфотографированы – Сьюзен полагала, что совсем не случайно, – именно те