Трудно было представить себе более удобный и верный случай для выстрела.

Голова животного была поднята, рот открыт.

Мне только оставалось послать ему нулю через небо в мозг.

Это было очень легко. Я готов был держать пари, что могу покончить с ним, держа руку за спиной.

Я поднял свое тяжелое ружье и, прицелившись в определенное место в задней части его красного рта, спустил курок.

Раздался выстрел, но ничего не произошло.

Джана даже не потрудился закрыть свой рот.

– О-го! – послышались восклицания зрителей.

Прежде чем они стихли, последовал второй выстрел, но с тем же результатом, вернее, без всякого результата.

Тогда Джана закрыл свой рот, перестал трубить и, будто желая сделать из себя еще лучшую мишень, повернулся боком и стал совершенно спокойно.

Я схватил второе ружье и, прицелившись за ухо, – место, за которым (я знал по опыту) находится сердце, – выстрелил сначала из одного ствола, потом из другого.

Джана не пошевелился.

На его шкуре не появилось ни одного кровавого пятна. Меня охватило ужасное сознание, что я, Аллан Кватермэн, знаменитый стрелок, известный охотник на слонов, четыре раза подряд промахнулся, стреляя в огромное животное на расстоянии сорока ярдов.

Мой стыд был так велик, что я едва не упал в обморок.

Точно сквозь туман я слышал различные восклицания.

– Господи! – воскликнул Рэгнолл.

– Allemagte![13] – повторил Хана.

– Дитя, помоги нам! – бормотал Харут.

Все смотрели на меня, как будто я был сумасшедшим.

Кто-то нервно засмеялся, и тотчас же все начали смеяться.

Даже стоявшие далеко черные кенда корчились от смеха, и я, Аллан Кватермэн, был предметом их насмешек!

Мне казалось, что я схожу с ума.

Внезапно смех прекратился.

Снова царь Симба начал что-то кричать о Джане, «неуязвимом» и «непобедимом», на что белые кенда отвечали криками «Колдовство! Околдованный!»

– Да! – вопил Симба. – Никто не может ранить бога Джану. Даже белый господин, которого вы привезли издалека, чтобы убить его.

Ханс вскочил на стену и, прыгая как ужаленная обезьяна, закричал:

– А где левый глаз Джаны? Не моя ли нуля вышибла его? Если Джана бог, почему он допустил это?

Потом он перестал прыгать и, подняв свое маленькое ружье Интомби, крикнул:

– Посмотрим, бог ли это, или простой слон.

Грянул выстрел, и одновременно с ним я увидел кровь, показавшуюся на шкуре Джаны в том самом месте, куда я безрезультатно целился.

Конечно, пуля из небольшого малокалиберного ружья была не в состоянии достать до сердца.

Вероятно, она пробила шкуру и застряла на глубине не более двух дюймов.

Однако она оказала свое действие на «неуязвимого бога».

Он поднял свой хобот и закричал от боли и ярости, потом повернул к своему народу и побежал таким шагом, что люди, державшие цепи, выпустили их и отлетели в стороны, а Симба и жрец едва удержались на его спине. Результат выстрела Ханса был настолько силен, что общее убеждение в околдованности Джаны исчезло, но это ставило меня в еще худшее положение, чем прежде, так как, очевидно, Джана был защищен от моих пуль исключительно недостатком моего умения стрелять. Ох, никогда в жизни я не испивал такой чаши унижения, как в этот несчастный час. Однако как могло случиться, что я при всем моем искусстве мог сделать четыре промаха подряд по такой горе? На этот вопрос я никогда не мог найти ответа.

К счастью, скоро общее внимание было отвлечено от меня, так как масса черных кенда с громкими криками пришла в движение.

Наступление началось.

Перед медленно двигавшимися вперед главными силами черных кенда шло около тысячи стрелков, из которых каждый был снабжен пучком метательных копий.

Когда они были ярдах в пятидесяти от нас, мы открыли огонь и уложили многих из них и из шедших за ними.