и гостей и Орасту подумалось, что околдованная дочка Тиберия, презрев все правила приличия, могла отправиться в столицу вместе со своим случайным избранником.

Досадно, что он не сумел исполнить того, ради чего шел сюда, однако ничего не поделаешь. Пора возвращаться в лес. Конечно, жаль покидать этот уютный кров – ведь он так привык к нему, – но, может, он еще вернется сюда вместе с Релатой… Кто знает? Будущее темно, и лишь избранным дано зреть его в Зеркале Грядущего.

Ораст вышел в коридор и прошел к одной из дальних лестниц, которой пользовались лишь слуги, да и то нечасто – в этом крыле замка не было никаких служб, и здесь никто не жил, если не считать самого Ораста. Невольно он старался идти тихо, украдкой, точно тень скользя по сумрачному коридору, и, внезапно услышав шаги впереди, за поворотом, нырнул поспешно в приоткрытую дверь пустующих гостевых покоев.

Он и сам не знал, что толкнуло его сделать это, – возможно, инстинкт загнанного зверя, ощущающего опасность в малейших дуновениях воздуха, в шепоте листьев и крике птиц… Или то была рука самого Митры, по неведомой милости вспомнившего о жалком слуге своем… Как бы то ни было, вжимаясь в стену, весь в холодной испарине от необъяснимо накатившей волны слепого, животного ужаса, Ораст услышал за дверью приближающиеся шаги двух человек, неспешный разговор и чуть слышное звяканье, – как может зазвенеть лишь вытаскиваемый из ножен меч.

Разговор их был неразборчив, но по тону Ораст понял, что один из этих двоих – сам Тиберий. Другой, вероятно, был стражником. Шаги сделались громче, и он изо всех сил вцепился в стену, словно пытаясь втиснуться в каменную кладку, вне себя от ужаса.

Однако они миновали прикрытую дверь, не обратив на нее внимания, и Ораст испустил вздох облегчения. Кажется, пронесло.

Внезапно он осознал, как опасно сейчас промедление, и опрометью бросился к лестнице. Пусто! Должно быть, враги его задержались в гостевых покоях. Ораст вознес безмолвную благодарность Митре. Подумать только, помедли он хоть мгновение…

Однако опасность до сих пор не миновала. Стоит барону объявить тревогу, и он окажется заперт, точно мышь в мышеловке. Да и сейчас попасться на глаза кому-то из челяди было бы смертельно опасно.

Внезапно Орасту послышалось, что внизу, во дворе, он слышит тревожные крики. Он был на лестнице, почти у самого выхода, – но застыл, спиной ощущая пронизывающий ледяной холод каменной стены. Рубаха его промокла от пота, колени дрожали, точно все суставы обратились в воду, и он не мог заставить себя сдвинуться с места.

Но вот крики затихли. Ораст в несколько прыжков преодолел расстояние от лестницы до двери и осторожно выглянул наружу. Слава Митре, задний двор был совершенно пуст.

Но вот из-за конюшни слева донеслась взволнованная перебранка. Какие-то крики. Звон мечей. Он не мог понять, что творится вокруг – но пока погони не было, и это единственное, что имело значение.

Он прикинул расстояние до крепостной стены, заросшей плющом. Там, в зарослях густой зелени, скрывалась потайная дверца, которой он не раз пользовался в своих ночных экспедициях. Если только повезет, и в полумраке никто не заметит его, когда он покинет укрытие и окажется на виду, – дальше конюшня скроет его.

Но эти первые пятнадцать шагов…

Ораст почувствовал, как мужество вновь оставляет его. Он никогда не решится двинуться вперед, не осмелится оторваться от спасительной стены, точно неумеющий плавать хватается за любую опору, не находя в себе сил довериться воде.

Чем больше смотрел он вперед, тем дальше казалось ему это расстояние.

Тысяча шагов.

Две тысячи!

А люди за углом – стражники с остро отточенными мечами! – они ждали его. Сделай он хоть шаг, и они набросятся на него!

Ораст почувствовал, что еще немного, и он закричит. И, точно безумный, прижимая к груди свой мешок, бросился вперед.

Каждую секунду он ждал крика за спиной, как ждет олень улюлюканья охотников… Но встретила его лишь тишина. Никто не заметил его. Никто не бросился в погоню. Оседая, точно мешок с зерном, Ораст сполз по заросшей плющом стене, цепляясь за шершавые, узловатые побеги.

Заветная дверца была чуть левее. Он без труда нашарил ручку в гуще листвы и потянул на себя. Петли громко заскрипели. Он замер. Ему показалось, скрежет этот разнесся по всему двору, неслыханно громкий, и на звук сбегутся сейчас все, кто остался в замке, – однако никто не обратил на него внимания за тревожными криками, что по-прежнему неслись откуда-то со двора.

Трепеща от страха, Ораст выскользнул наружу, прикрыв за собой потайную дверь. Черная полоса леса темнела впереди, суля убежище и спасение. Он кинулся бежать.

Знал бы несчастный, что в этот самый момент Марна стряхнула последние капли энергии с пальцев и еле слышно прошептала, не сводя усталого взгляда с почерневших углей:

– Иди спокойно, глупый мальчишка. Неужто ты думал, мы позволим им схватить тебя…

Когда он отнял руки от лица, глаза его были сухи, а губы сжаты. Он преодолел в себе губительную жалость, но Релата, его Релата… Неужели он больше не увидит ее никогда?..

– Она жива, – как бы почувствовав его смятение, промолвила ведьма. – Жива и находится в Тарантии!

– Что, что? – взволнованный Ораст подумал, что ослышался. – Она жива? Моя Релата?

В досаде он прикусил язык, но предательские слова уже вылетели из его уст.

– Твоя Релата? – издевательски осведомилась Марна. – Ты верно грезишь, жрец. Она не твоя. И никогда ею не станет. Вспомни, что мы говорили тебе о Скрижали… Еще не поздно передумать, если ты вдруг предпочтешь венок из цветов на полях сладострастья, венцу властелина.

– Нет, нет, – покачал головой Ораст, – мое решение неизменно.

– В столице уже проведали о погроме, – продолжала между тем слепая отшельница. – И теперь, на третий день после гибели рода Тиберия, самодержец должен будет, как велит обычай, принести жертву нынешнему аквилонскому Богу, чтобы душа покойника отыскала путь в Долину Воинов. Обряд состоится в Золотом Храме. Слышал о таком?

Ораст, затаив дыхание, кивнул. Еще бы! О нем слышал каждый… Каждый, кому даже не довелось побывать в аквилонской столице, знал известнейший на всю Хайборию Золотой Храм Солнцеликого, который жрецы именовали Храмом Тысячи Лучей. Самый большой из всех святилищ Митры, самый богатый, самый знаменитый – о чудесах его можно было рассказывать бесконечно. Чего стоила одна только статуя Митры из чистого золота в двадцать локтей высотой, что встречала верующих у входа! И библиотека храма была одной из самых обширных, так что не было на свете жреца или послушника, что не мечтал бы хоть одним глазком узреть его сокровища.

И теперь, кажется, заветной мечте Ораста суждено было сбыться.

– Да, – сказал он просто.

Марна кивнула, и на миг жрецу почудилось в подступающей мгле, будто слепая маска ее озарилась кривой уродливой усмешкой.

– Слышать – мало. – Она задумалась ненадолго. – Немедиец вычертит тебе план и расскажет, что делать. Повинуйся ему во всем. Завтра на рассвете отправляйся к нему. Он готов тебя встретить.

– Но… Ты ведь не можешь отпустить меня так просто… – Ораст был в смятении. Он не мог поверить, что колдунья выпроваживала его без всякой защиты, без помощи и совета, даже без единого слова ободрения. Ведь его ждало впереди великое деяние, из тех, что потрясают устои мира – а она буднично указывала ему на дверь, точно он отправлялся навестить больную тетушку в соседней деревне. А если он оплошает, в конце концов? Если что-то, не приведи Митра, пойдет не так, как задумано? Ведь другого шанса у них не будет.

Однако Марна пренебрежительно взмахнула рукой, отметая невысказанные сомнения.

– Немедиец скажет тебе все, что необходимо. С его помощью ты без труда проникнешь в храм. А дальше тебя поведет кинжал. Стоит клинку лишь оказаться вблизи короля – и тебе ни о чем не придется думать.