— Неужели ты хочешь сказать, что Вернон или леди Ульрика… — начал Грэтрикс, но Харрисон его перебил:

— Нет, конечно же нет. Они на такую глупость неспособны. То, что мы как раз перед этим обсуждали подобный же бред, — простое совпадение. Нет, наивных дурней всех мастей, помешанных на спиритизме, вокруг предостаточно, и по мне, самое правдоподобное объяснение вот какое. В деревне у нас, как известно, имеется вполне приличная гостиница, владельца зовут Мессенджер; так вот, кто-то из постоялиц, приехавших на уик-энд, — некая дама, сдвинутая на этой почве, — является сюда и решает устроить над нами небольшой эксперимент. Сперва, вероятно, она не собиралась заходить чересчур далеко. Так, показаться при лунном свете, разыграть роль призрака. Ей было видно отсюда лужайку и нас. Потом мы ее поймали, и ей ничего не оставалось, как продолжить розыгрыш. Несомненно, от нее не укрылось легковерие леди Ульрики. Она тотчас поняла: леди Ульрика относится к тому разряду женщин, на ком и самые посредственные медиумы делают себе состояние. И тот вздор, который она несла — кстати, довольно умело, — это то самое, что льется ушатом на спиритических сеансах. А? Разве не так? Что нам нужно сделать — это выяснить, кто она. Завтра утром пойдем в гостиницу и узнаем от Мессенджера всю правду. Между прочим, у него есть дочь, и прехорошенькая, так что Фелла мы оставим дома. В прошлый раз, будучи у меня в гостях, он кидал в ту сторону влюбленные взгляды.

Чем дольше Харрисон говорил, тем больше росла его уверенность, и под конец он уже убедил себя полностью. Его возбуждение было того свойства, какое испытывает человек, уцелевший в опасной переделке.

— Думаю, ты прав, — кивнул Грэтрикс.

— Что ж, пойдем к остальным с нашим… доказательством. Вот тут, в нескольких ярдах, через рощу проходит тропа, — продолжил Харрисон. — Нет никакого смысла шарить по зарослям. Как ты сказал, пустой номер — разыскивать даму в такой темноте, так что самым разумным решением будет отступиться, и пусть она сама как знает добирается до гостиницы.

— Если твоя теория верна, — заметил Грэтрикс, направляясь по берегу к тропе.

— А у тебя есть лучше?

— Нет… нет, — признал Грэтрикс. — Не могу сказать, что есть. Так или иначе, твоя теория поддается проверке. Все, что нужно, это найти даму.

— Именно, — без особой уверенности подтвердил Харрисон.

На душе у него было немного тревожно: если даму найти не удастся, ему будет недоставать аргументов в возможном споре с Верноном и леди Ульрикой. Все поставить на теорию, которую будущие разыскания либо подтвердят, либо опровергнут, было весьма рискованно: факты — что он вполне допускал — с большой вероятностью могли обратиться против него. Харрисон понял, что горячность его была преждевременной.

— Конечно, Грэ, — начал он с заискивающей нотой в голосе, — конечно, я немного поспешил, предположив, что эта… наша гостья — постоялица гостиницы. Я… я никоим образом на этом не настаиваю. Такое предположение напрашивается в первую очередь, но возможны и другие. Начать можно с шарфа, это у нас самая надежная улика. Остается найти владелицу.

— Именно, — задумчиво отозвался Грэтрикс.

По тону приятеля Харрисон заподозрил, что он чего-то недоговаривает.

— Ну, разве я не прав? — спросил он.

— Да-да, все верно. Мне только одно непонятно: чего ради мы станем углубляться в расследование?

Харрисон был слишком умен, чтобы прибегнуть к отговоркам. Выдумай он какой-либо предлог — к примеру, что он возмущен непрошеным визитом, тот же Грэтрикс легко раскусит эту хитрость. Так что рисковать он не стал, а пошел по самому безопасному, по всей видимости, пути.

— Честно говоря, Грэ, я ничуть не сомневаюсь, что Вернон объявит этот… этот случай спиритическим феноменом. И… и признаюсь, меня такая перспектива раздражает. Сплошное ребячество. По-моему, мы столкнулись с явлением того самого рода, за какие эта суеверная публика рада ухватиться, словно они что-то доказывают. После надлежащей обработки — это уж будьте уверены — наш дурацкий, не стоящий выеденного яйца инцидент найдет себе место в трудах Общества психических исследований[123] как «новое свидетельство». Вернон позаботится о том, чтобы оформить его со всей обстоятельностью, как показания в суде: укажет наши имена и адреса, соберет подписи — под документом, не содержащим ни одного отступления от фактов, и в то же время, что касается истолкования, с начала и до конца лживым. Тебе известно, как он… — Харрисон вдруг осекся. — Это что за чертовщина?

Незадолго до этого он приостановился, как делал всегда, когда желал развить свою мысль. Приятели не успели еще свернуть с берега на тропу. Внимание Харрисона внезапно приковал к себе необычный звук, зародившийся в безветренной ночи, и пока они оба ждали и слушали, поначалу слабый шелест набирал силу. Это был уже не шелест, а все более явственный гул, но вот он стал слабеть и снова сделался шелестом — тихим, но заметным.

— Это что за чертовщина? — повторил вполголоса Грэтрикс.

У Харрисона вырвался нервный смешок.

— Не иначе, у нас с тобой, Грэ, вконец расстроились нервы, — натянуто промолвил он. — Испугаться шума ветра в тополях! Их полно — там, на острове. Теперь я понял: этим отчасти объясняется сегодняшняя дьявольски непривычная атмосфера. Ни разу я не заставал на озере такой тишины, чтобы молчали даже тополя.

— Ветер? — вскричал Грэтрикс. — Нет никакого ветра!

— Был. — Харрисон указал на озеро, по гладкой поверхности которого побежала там и сям мелкая рябь, игравшая искрами в лунном свете.

— Странно! — Грэтрикс вздрогнул, словно от холода.

— А что странного, Грэ, если разобраться? — возразил Харрисон, все еще с легкой тревогой в голосе. — Я… я о том, что даже в самую тихую ночь нет-нет да и налетит ветерок. Потому мы его и замечаем, что вокруг особенная тишина.

— Жутковатая тишина, — пробормотал Грэтрикс.

— Проклятье, Грэ, если ты будешь толковать на суеверный лад метеорологические условия…

— Ладно, Харрисон, хватит притворяться. Здесь нынче и в самом деле жутко. Ты знаешь, я к суевериям не склонен, но признаюсь честно, у меня мороз по коже побежал. — Грэтрикс снова вздрогнул. — Пошли, вернемся поскорее под кров. С меня уже хватит.

В ответ Харрисон только недовольно фыркнул, но, когда приятели повернули на тропу меж тисов, он снова заговорил:

— Допустим, у меня тоже нервы чуточку на взводе. Но что это доказывает? Только то, что мы до сих пор не избавились от страхов, которые унаследовали от наших диких предков.

— Тянет же тебя сегодня на рассуждения. А все из-за спора с Верноном.

— Эта публика придает такое значение субъективным реакциям, — проворчал Харрисон, продолжая развивать свою мысль. — Самая обычная психология…

Тут они выбрались на открытое пространство луга и в тот же миг услышали оклики Фелла и миссис Грэтрикс, вышедших им навстречу.

— Остальные пошли в дом, — объяснил Фелл. — У леди Ульрики случилось что-то вроде обморока, и миссис Харрисон с Верноном ее проводили. Как же долго вас не было!

— Никого не нашли, наверно? — спросила миссис Грэтрикс.

— Никого, — ответил Харрисон. — Только деталь одежды той дамы. — С видом человека, приготовившегося объяснить трюк фокусника, он продемонстрировал собеседникам тюлевый шарф.

— Где вы его нашли? — поинтересовался Фелл.

— На спине у Харрисона, — ответил Грэтрикс.

— На спине? — удивился Фелл.

— Ничего необычного, — объяснил Харрисон. — Висел, наверное, на дереве и прицепился ко мне, пока мы шарили по зарослям. Грэтрикс заметил его, когда мы вышли к озеру.

— Да, — дополнил Грэтрикс, — шарф лежал на смокинге так ровнехонько, словно какой-то шутник