сбить пре­следователей с их следа. Слева виднелись густые заросли деревьев, справа травянистые склоны. От усталости Роран так плохо соображал, что чуть не пропустил то, что так долго высматривал.

Ярдах в двадцати от них по склону холма тянулась еле заметная извилистая оленья тропа, исчезавшая в зарослях.

— Стоять!.. Стоять!.. — заорал Роран, откидываясь назад и натягивая поводья. Мерин сбавил ход и пошел рысцой, но протестующе похрапывал и мотал башкой, пы­таясь прихватить Рорана зубами. — Эй, не балуй! — проры­чал Роран и снова натянул поводья. — Скорей! — крикнул он товарищам, поворачивая коня и ныряя в заросли.

Там, в тени деревьев, воздух был прохладный, почти промозглый, и это сразу принесло огромное облегчение. Все были до предела разогреты скачкой. Но насладить­ся прохладой Роран толком не успел. Мерин почти сразу устремился вперед и начал, оскальзываясь, спускаться по берегу ручья к воде. Сухие ветки похрустывали под сталь­ными подковами. Чтобы не перелететь через голову коня, Рорану пришлось лечь ему на шею почти плашмя и крепче сжать коленями и пятками бока.

Спустившись на дно оврага, мерин, бухая копытами, протопал через каменистый ручей, разбрызгивая воду, и штаны на коленях у Рорана мгновенно промокли. На дру­гом берегу он немного подождал, чтобы убедиться, что ни­кто не отстал. Его спутники вереницей спускались к ручью сквозь деревья.

А наверху, в том месте, где они только что нырнули в за­росли, уже слышался лай собак.

«Придется нам, видно, разворачиваться и принимать бой», — подумал Роран.

Он снова выругался и, пришпорив несчастного коня, погнал его прочь от ручья, поднимаясь по мягкому, поросшему мохом склону и продолжая следовать той же еле заметной оленьей тропой.

Неподалеку от ручья виднелись заросли папоротни­ков, а за ними — впадина. Роран высмотрел ствол упавшего дерева, оно могло бы послужить неким прикрытием, если его подтащить в нужное место.

«Только бы у них не было с собой луков!» — думал он.

— Сюда! — махнул Роран рукой и, дернув за повод, на­правил коня сквозь заросли папоротников в эту низину. Там он спрыгнул с седла, но поводья не отпускал. Коснув­шись земли, Роран почувствовал, что колени под ним по­просту подгибаются, и, наверно, упал бы, если б не держал­ся за коня. Досадливо поморщившись, Роран прислонился лбом к конскому плечу и стал, тяжело дыша, дожидаться, когда перестанут дрожать колени.

Остальные конники сгрудились вокруг него, и воздух сразу наполнился запахом конского пота и звоном упряжи. Лошади дрожали от усталости, грудь у них тяжело вздыма­лась, изо рта падала желтая пена.

— Помоги мне, — сказал Роран Балдору и указал на упав­шее дерево.

Подхватив ствол за толстый конец, они оттащили его в сторону, и Роран даже зубами скрипнул — такая боль прон­зила при этом его спину и раненое бедро. Скакать полным галопом в течение трех дней — да еще и спать меньше трех часов после каждых двенадцати, проведенных в седле, — оказалось тяжким испытанием.

«Лучше уж вступать в битву пьяным, или больным, или избитым до полусмерти!»

Он опустил конец бревна и выпрямился. Мысль о соб­ственной беспомощности несколько нервировала его.

Роран и пятеро его спутников спрятали лошадей за брев­но и повернулись лицом к стене изрядно помятых папоротни­ков. Вытащили оружие, приготовились. Громкий лай собак был слышен уже совсем близко, ему вторило жутковатое эхо.

Роран поднял свой молот повыше, чувствуя, что на­пряжен, как натянутая струна. И вдруг сквозь неумолкав­ший лай собак услышал какие-то странные напевные звуки становившиеся все громче. Это Карн выпевал некую мелодию, повторяя одни и те же слова древнего языка. От той силы, что таилась в этих незнакомых словах, у Рора­на по всему телу поползли мурашки. Затем Карн произнес еще несколько предложений как бы на одном дыхании и так быстро, что слова слились в некое неразличимое целое, а потом указал Рорану и остальным на землю и про­шептал напряженно:

— Ложитесь!

Роран без лишних вопросов шлепнулся на живот и уже далеко не в первый раз выругал себя за то, что оказался не способным пользоваться хотя бы простейшими заклятия­ми. Из всех умений, какими мог владеть настоящий воин, владение магией казалось ему наиболее полезным. Однако же сам он такого умения был лишен, и это делало его по­рой совершенно беспомощным в руках тех, кто способен был изменять форму мира с помощью собственной воли и слов древнего языка.

Папоротники перед ними зашуршали, затряслись, и первый гончий пес просунул свой черный нос сквозь листья, принюхиваясь к той впадинке, где притаились ко­нокрады. Кончик носа у пса нервно подергивался. Делвин зашипел и взмахнул мечом, словно собираясь отсечь псу голову, но Карн что-то настоятельно проворчал и махнул рукой, требуя опустить клинок.

Пес наморщил лоб, словно был чрезвычайно озадачен, и снова принюхался. Потом облизнулся, показывая розо­вый язык, и ушел.

Как только листья папоротника снова сомкнулись за ним, Роран медленно выдохнул, поскольку все это время невольно задерживал дыхание, и вопросительно посмо­трел на Карна, но тот лишь покачал головой и приложил к губам палец, призывая молчать.

Через несколько секунд еще две собаки вынырнули из папоротников, осторожно обследовали низину, а затем, как и первый пес, убежали назад. Вскоре среди деревьев поднялся жуткий визг и лай: собаки растерянно метались, пытаясь понять, куда же делась добыча.

Роран вдруг заметил у себя на штанах с внутренней сто­роны бедер какие-то темные пятна. Он коснулся одного из них, и на пальцах осталась липкая пленка крови. Это озна­чало, что ляжки его стерты до крови за три дня непрерыв­ной скачки. И такие потертости были не только на бедрах, но на руках, между большим и указательным пальцем, где поводья натерли кожу, и на пятках, и в других, еще более неудобных местах.

Роран с отвращением вытер пальцы о траву и посмо­трел на своих спутников. По выражению их лиц он понял, что им тоже больно и двигаться, и держать в руках оружие. В общем, им всем здорово досталось.

Роран решил, что на следующей стоянке он обязатель­но попросит Карна подлечить их раны, а если маг окажется слишком усталым, то от лечения придется воздержаться. Лучше уж потерпеть, чем позволить Карну израсходовать все силы еще до того, как они прибудут в Ароуз. Роран не без оснований полагал, что там умения Карна могут ока­заться более чем полезными.

Мысли об Ароузе и его осаде заставили Рорана свобод­ной рукой нащупать на груди пакет с приказами, которых он даже прочитать не мог, и пакет с деньгами, которые ему вряд ли удастся сохранить, но они пока тоже были надеж­но спрятаны за пазухой.

Прошло еще несколько долгих напряженных минут. Вдруг одна из гончих принялась возбужденно лаять где-то в гуще деревьев, выше по ручью, и остальные собаки ри­нулись на ее призыв, яростно лая и давая своим хозяевам понять, что добыча близко.

Когда их лай стал удаляться, Роран медленно поднялся и, осмотрев ближайшие деревья и кусты, тихо сказал:

— Все чисто, выходите.

Когда встали и все остальные, Хамунд — высокий, лох­матый, с глубокими морщинами у рта, хоть и был всего на год старше Рорана, — напустился на Карна:

— Что ж ты раньше этого не сделал? Зачем мы чуть ли не вверх тормашками через все поле мчались, а потом, гро­зя сломать себе шею, по этому косогору спускались?

Карн ответил Хамунду не менее сердито:

— Потому что раньше я об этом не подумал, толь­ко и всего! А если учесть, что я избавил вас от такой неприятности, как порванные собаками в клочья штаны и собственная шкура, мне, по-моему, следовало бы полу­чить хоть слово благодарности!

— Да ну? А по-моему, ты мог бы и пораньше сообразить насчет своих заклинаний! До того, как нас загнали черт знает куда!

Опасаясь, что спор Карна и Хамунда перерастет в дра­ку, Роран встал между ними.

— Довольно! — сказал он и спросил у Карна: — А ты суме­ешь с помощью магии спрятать нас от