она ведь тоже слышала сказанные Глаэдром слова. У нее за спи­ной зашевелились и зашептались Блёдхгарм и другие эль­фы, а на обочине дороги Сапфира вытянула шею, словно пытаясь разглядеть что-то в седельных сумках, привязан­ных у нее на спине.

Все они слышали, понял Эрагон.

Вместе с Арьей они вскочили и бегом бросились к Сап­фире, но она сказала им.

«Он мне сейчас не ответит. Где бы он ни был, он оттуда вернулся, но, увы, пока что он не станет слушать ничего, кроме голоса собственной великой печали. Вот, попробуй сам…»

Эрагон, Сапфира и Арья, соединив свои мысленные уси­лия, попытались снова установить мысленную связь с Элду­нари Глаэдра, спрятанным в одной из седельных сумок. Серд­це сердец огромного дракона стало, похоже, еще крепче, но разум его был по-прежнему закрыт для проникновения из­вне, а душа казалась безжизненной и равнодушной, как и в тот день, когда Гальбаторикс убил его Всадника, Оромиса.

Эрагон, Сапфира и Арья пробовали взбодрить Глаэдра, вывести его из ступора, однако он обращал на них не больше внимания, чем пещерный медведь на жалких мушек, жужжащих у него над головой.

И все же Эрагона не покидало упорное ощущение, что равнодушие Глаэдра уже не столь всеобъемлюще, как пре­жде, особенно если учесть то замечание, которое дракон только что ему сделал.

Наконец все трое признали свое поражение и прерва­ли мысленный контакт со старым драконом. Но Арья поч­ти сразу сказала Эрагону:

— А может, нам все-таки удастся поговорить с его Элдунари?..

Эрагон моментально сунул Брисингр в ножны, влез по правой передней лапе Сапфиры к ней на спину и, устроив­шись в седле задом наперед, принялся развязывать седель­ную сумку.

Он уже перерыл все в одной сумке и принялся за вто­рую, когда прозвучал резкий сигнал горна и передние ряды варденов сразу пришли в движение. Длинная ве­реница людей и животных поползла по дороге — сперва несколько неуверенно, но все время набирая скорость и силу.

Эрагон с глубоким разочарованием посмотрел на Арью, стоявшую внизу, но она тут же разрешила его сомне­ния и, махнув рукой, сказала:

— Ничего страшного. Вечером мы обязательно с ним поговорим. Скорей! Летите на крыльях ветра!

Эрагон быстро затянул седельные сумки, сунул ноги в ременные петли по обе стороны седла и туго затянул рем­ни, чтобы нечаянно не свалиться со спины Сапфиры, ког­да она будет реять в воздушном пространстве.

Дракониха присела и, с радостным ревом подпрыг­нув, полетела над дорогой. Завидев ее, летящую так низ­ко, люди в ужасе приседали и закрывали голову руками, а лошади ржали и взвивались на дыбы. И тогда Сапфира, развернув крылья, легко взмыла ввысь, подальше от этой недружественной земли, в чудесную, лишенную каких бы то ни было препятствий голубизну небес.

Эрагон закрыл глаза и запрокинул голову; он был рад наконец-то покинуть Белатону. После того как он целую неделю проторчал в этом городе и не делал ничего, только ел да спал — ибо на этом настояла Насуада, — он был осо­бенно рад возобновить поход на Урубаен.

Когда Сапфира выровняла полет, поднявшись на не­сколько сотен футов выше любых горных вершин, и го­родские башни остались далеко внизу, Эрагон мысленно спросил у нее:

«Как ты думаешь, Глаэдр поправится?»

«Он никогда не будет таким, как прежде».

«Не будет, это я понимаю, но все же надеюсь, что он су­меет как-то преодолеть свое горе. Мне очень нужна его по­мощь, Сапфира! И мне еще так много нужно узнать. У кого мне еще спрашивать, как не у него?»

Сапфира некоторое время молчала, слышно было лишь, как шелестят ее могучие крылья.

«Мы не можем его торопить, — сказала она. — Он полу­чил самый тяжкий удар, какой только может постигнуть дракона или Всадника. Прежде чем он сможет помочь тебе, мне или кому бы то ни было еще, он должен решить, хочет ли он продолжать жить. А до этих пор никакие слова не смогут его достигнуть».

Яростный лай гончих псов у них за спиной стал громче, стая явно жаждала крови.

Роран крепче сжал поводья и ниже пригнулся к шее коня, мчавшегося галопом. Грохот конских копыт громом отдавался в ушах.

Он и пятеро его спутников — Карн, Мандель, Балдор, Делвин и Хаммунд — украли свежих лошадей на конюшне одного поместья, находившегося неподалеку. Надо сказать, тамошние конюхи были от этого отнюдь не в восторге, од­нако примолкли, едва сверкнули мечи грабителей. Впрочем, теперь конюхи наверняка подняли на ноги людей, потому что не успел маленький отряд Рорана отъехать от конюшни и на полмили, как вслед за ними ринулись человек десять вооруженных всадников и стая охотничьих собак.

— Туда! — крикнул Роран, указывая на узкую полоску бе­рез между двумя холмами, явно росших по берегам какого-то ручья.

Все тут же свернули с хорошо укатанной дороги и по­мчались к березовой рощице. Неровности почвы заста­вили их несколько сбавить бешеный галоп, но совсем не­много, хотя они, безусловно, рисковали. Лошадь запросто могла угодить в какую-нибудь ямку или норку и сломать себе ногу или сбросить седока. Однако угодить в пасть гон­чим псам было еще опаснее.

Роран, вонзив шпоры в бока коня, орал на него во всю свою забитую пылью глотку. Конь рванулся вперед и мало-помалу начал нагонять Карна, однако было ясно, что таких рывков больше ему не выдержать, как бы сильно ездок ни хлестал его концом повода. Вообще-то Роран терпеть не мог жестокого обращения с животными и не имел ни ма­лейшего намерения загонять этого мерина до смерти, но, разумеется, не пощадил бы его, если б под угрозой оказа­лось порученное им задание.

Поравнявшись с Карном, Роран крикнул:

— Ты не мог бы скрыть наши следы с помощью каких-нибудь чар?

— Не знаю, как это делается! — ответил Карн, и голос его был едва слышен за топотом лошадей и свистом ве­тра. — Для меня это слишком сложно!

Роран выругался и оглянулся через плечо. Гончие уже вылетели из-за последнего поворота дороги. Они так и стлались над землей; длинные, гладкие, мускулистые тела их то вытягивались, то сокращались в мощных прыж­ках. Даже на таком расстоянии были видны их вывален­ные из пасти красные языки и оскаленные белые клыки.

Добравшись до березовой рощицы, Роран развернулся и поскакал назад, в холмы, стараясь оставаться как можно ближе к березам, но не задевать их низко растущих ветвей и не спотыкаться об упавшие стволы. Остальные последо­вали его примеру, покрикивая на лошадей и не давая им замедлить бег.

Когда они уже взбирались по склону холма, справа от себя Роран заметил Манделя, сгорбившегося на пятнистой кобыле. На лице Манделя застыло какое-то совершенно зверское выражение. В последние три дня этот молодой парень прямо-таки удивлял Рорана своей выносливостью и крепостью. С тех пор как отец Катрины, мясник Слоан, предал жителей Карвахолла и убил отца Манделя Бирда, этот парнишка, похоже, изо всех сил старался доказать, что может сражаться не хуже любого взрослого мужчины. Он отлично проявил себя в двух последних сражениях с воинами Империи.

Толстенная ветка пронеслась у Рорана над головой. Он пригнулся и услышал, как концы сучков с силой царапнули по верхушке его шлема. Оторвавшийся листок упал ему на лицо, на мгновение закрыв правый глаз, и тут же улетел с ветром.

Его мерин явно начинал уставать, дыхание его станови­лось все более затрудненным, но подъем все продолжался. Глянув из-под руки, Роран увидел, что гончие уже совсем близко. Еще несколько минут, и они наверняка их нагонят.

Черт побери! Он рыскал взглядом по окрестным хол­мам в поисках убежища или того, что могло бы