предприняли попытку взять Урубаен? Но если бы это действительно произошло, то Гальбаторикс наверняка упомянул бы об этом, хотя бы из хвастовства. И потом, эта Риала начала вести себя как-то странно, у нее появлялись какие-то необъяснимые провалы в памяти, да и Гальба­торикс по- прежнему не появлялся, а Муртаг продолжал молчать и не пытался установить с нею мысленную связь — Насуада не могла поверить, что он осмелится нарушить данное ей честное слово. Все это — хоть и казалось в выс­шей степени необычным — постепенно привело ее к мыс­ли, что Риала — всего лишь призрак, видение, а со времени последнего визита Муртага прошло совсем немного време­ни, а вовсе не неделя.

Более всего Насуаду потрясло то, что Гальбаторикс оказался способен изменять ее представления о времени. Это казалось ей особенно отвратительным. Она и так отча­сти утратила ощущение времени, будучи в заключении, но в целом все же примерно представляла себе, сколько дней или часов прошло. Утратить это ощущение, заблудиться в потоке времени означало бы для нее безусловное усиле­ние власти Гальбаторикса, который мог по собственной воле либо продлевать прожитые ею часы и дни, либо со­ кращать их.

И все же Насуада по-прежнему была твердо намерена сопротивляться его попыткам подчинить ее своей воле. Сколько бы времени она ни провела уже в этом зале Ясно­видящей! Сколько бы лет ни пришлось терпеть эти муче­ния! Ничего, она вытерпит и сто лет!

Когда на нее не подействовали настойчивые нашепты­вания Риалы — на самом деле Насуада в итоге даже обвини­ла эту особу в трусости и предательстве, — Риалу убрали, и Гальбаторикс перешел к новым хитростям, пытаясь об­мануть свою упрямую пленницу.

Теперь его уловки становились все более изощренны­ми, но ни одна из этих невообразимых уловок не нарушала законов разумного и ни одна не вступала в противоречие с тем, что он уже показал ей, ибо он все еще пытался дер­жать ее в неведении относительно своих действий.

Усилия Гальбаторикса достигли наивысшей точки, когда он якобы переместил Насуаду в какой-то донжон, где она увидела Эрагона и Сапфиру, прикованными цепя­ми, и самого Гальбаторикса, который грозил убить Эраго­на, если она, Насуада, не принесет ему клятву верности. Когда же она опять отказалась это сделать, чем явно его разозлила и, как ей показалось, удивила, Эрагон вдруг вы­крикнул какое-то заклинание и каким-то образом освобо­дил их после короткого поединка с Гальбаториксом (тот трусливо бежал, что показалось Насуаде в высшей степе­ни сомнительным), и они с Эрагоном верхом на Сапфире полетели прочь.

Все эти видения были весьма мучительными. Они воз­буждали ее и искушали желанием узнать, чем же закон­чится случившееся с нею, но к этому времени она уже по­чувствовала, что, пожалуй, заигралась с Гальбаториксом в придуманные им игры. Так что уцепилась за первое же несоответствие, которое ей удалось заметить — за необыч­ную форму чешуи вокруг глаз Сапфиры, — и воспользова­лась этим для того, чтобы стряхнуть с себя наваждение и полностью осознать, что все это ей только кажется.

— Ты обещал, что не будешь лгать мне, пока я нахожусь в зале Ясновидящей! — крикнула она куда-то в воздух. — Или и это тоже было всего лишь ложью, клятвопреступник?

Гнев Гальбаторикса по поводу того, что она раскрыла его обман, был поистине неописуем; он рычал, как гигант­ский дракон, и, отбросив всякую обходительность, в тече­ние нескольких дней подвергал ее зверским пыткам.

Но видения прекратились. Муртаг сразу же установил с ней мысленную связь, желая предупредить ее, что она может доверять собственным чувствам. И Насуада неверо­ятно обрадовалась соприкосновению их мыслей.

А ночью Муртаг пришел в зал Ясновидящей, и они не­сколько часов проговорили. Он сообщил Насуаде об успе­хах варденов — они находились уже на подступах к сто­лице — и о подготовке Империи к войне, а потом сказал, что у него, похоже, появилась возможность освободить ее. Когда же она потребовала объяснить более подробно, он отказался это сделать, сказав:

— Мне нужно еще день или два, чтобы проверить, сра­ботает ли мой план. Но такая возможность действительно есть, можешь не сомневаться.

И Насуада поверила, чувствуя его искреннее желание помочь ей. Она была очень благодарна ему за заботу, за то, что он не давал ей почувствовать себя совершенно одино­кой. Даже если ей и не удастся бежать, она все равно никог­да этого не забудет!

Она рассказала Муртагу о тех видениях, которые вызы­вал у нее Гальбаторикс, и о том, с помощью чего ей удалось оказать ему сопротивление. Муртаг посмеялся и сказал:

— Ты доказала, что гораздо сильнее, чем он рассчиты­вал. Давно уже никто столь успешно не давал ему сдачи! Я-то уж точно нет… Честно говоря, в иллюзиях я смыслю мало, но знаю, что правдоподобные иллюзии создавать невероятно сложно. Любой умелый маг может запросто создать ощущение, будто ты плывешь в облаках, что тебе холодно или жарко, что прямо перед тобой вдруг вырос прекрасный цветок, но все это фокусы, более или менее сложные вещи. Однако и создание такой иллюзии требует значительной концентрации внимания и сил. Если хоть немного отвлечешься, то у цветка может оказаться четы­ре лепестка, а не десять. Или он может совсем исчезнуть. Детали — вот что труднее всего воспроизвести. Природа полна бесконечного множества деталей, и наш разум зача­стую не способен запомнить их все. И если тебе покажет­ся, что ты видишь нечто не совсем реальное, присмотрись повнимательней — особенно к тем местам, где находятся швы нашего привычного мира. Там заклинатели чаще всего оставляют всякие мелочи без внимания либо по за­бывчивости, либо по незнанию, либо просто желая сэко­номить силы.

— Но если даже создать обычные иллюзии так сложно, то как же Гальбаториксу удавалось меня обманывать?

— Он использует Элдунари.

— Все сразу?

Муртаг кивнул.

— Они обеспечивают его необходимой энергией и зна­ниями деталей. А он может распоряжаться ими, как ему са­мому заблагорассудится.

— Значит, те вещи, которые я видела, основаны на вос­поминаниях драконов? — спросила Насуада, испытывая даже некоторую робость.

— Да, — сказал Муртаг, — драконов и их Всадников.