отделанного золотом. С мягкого ремня свисал кинжал с инкрустированной самоцветами рукоятью. Отчего-то ей показалось, что волосы у него длиннее, чем ей помнилось; и сам он был как-то спокойней, уверенней, чем прежде. Таким она его еще никогда не видела. Эта его спокойная уверенность и падавший ему на лицо свет делали его облик на редкость привлекательным, пожалуй, даже благородным.
Муртаг подошел к ней и положил руку на ее обнаженное плечо. И ей этот интимный жест показался совершенно обычным.
— Что ж ты, шалунья, бросила меня на растерзание лорду Ферросу с его бесконечными историями? Я добрых полчаса не мог от него отделаться! — Он умолк, посмотрел на нее более внимательно, и выражение его лица стало озабоченным. — Ты что, плохо себя чувствуешь? Что-то ты бледная сегодня…
Насуада открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Да она и не знала, как ей на все это реагировать.
Брови Муртага сдвинулись:
— У тебя был очередной приступ, ведь так?
— Я… я не знаю… я не помню, как попала сюда и как… — Она запуталась и увидела, какая боль отразилась в глазах Муртага, но он постарался побыстрее скрыть эту боль, обнял ее за талию и стал вместе с нею смотреть на покрытые виноградниками склоны холмов. Затем одним глотком осушил свой бокал и тихо сказал:
— Я понимаю, все это для тебя непривычно… Но ведь уже не впервые случилось, и ты… — Он горестно вздохнул и покачал головой. — Что последнее ты помнишь? Тирм? Аберон? Осаду Китхри?.. Тот подарок, что я сделал тебе в ту ночь в Эоме?
И Насуаду вдруг охватило жуткое ощущение неуверенности.
— Урубаен, — прошептала она. — Зал Ясновидящей. Вот что я помню.
И она почувствовала, как вздрогнула обнимавшая ее рука Муртага. Но на лице у него ничего не отразилось.
— Урубаен… — повторил он и посмотрел на нее. — Насуада… с тех пор прошло уже восемь лет…
«Нет, — думала она. —
— Я… — начала было Насуада, и тут женский голос окликнул ее:
— Госпожа!
Она оглянулась через плечо и увидела пухленькую девушку-служанку, спешившую к ней от дома; белый фартук служанки так и хлопал на ветру.
— Госпожа, прошу прощения за беспокойство, — сказала девушка и сделала книксен, — но дети надеялись, что вы посмотрите, какое представление они приготовили для гостей.
— Дети… — растерянно прошептала Насуада. И снова посмотрела на Муртага. В его глазах блестели слезы.
— Да-да, — подтвердил он, — дети. У нас их четверо. Все крепкие, здоровые, полные самых лучших намерений.
Насуада вздрогнула, не в силах скрыть охватившие ее чувства. Она ничего не могла с собой поделать. Потом гордо вскинула подбородок и сказала:
— Покажи мне то, что я позабыла. Покажи мне,
Муртаг улыбнулся ей с каким-то странным чувством, похожим на гордость.
— С огромным удовольствием! — сказал он и поцеловал ее в лоб. Затем взял у нее из рук бокал, отдал оба их бокала горничной. А ее, Насуаду, взял за руки, закрыл глаза и склонил голову.
И через мгновение она почувствовала, как чье-то
Разгневанная обманом и утратой той жизни, которая у нее могла бы быть, она вырвала у Муртага свою правую руку, схватила его кинжал и вонзила ему в бок. И громко закричала:
— Жил в Эльхариме человек желтоглазый. Меня он учил, что слухи — это проказа…
Муртаг смотрел на нее с каким-то странно-равнодушным выражением лица, а потом вдруг взял и растаял в воздухе. И все вокруг нее — эта решетка, увитая вьюнками, сам двор, их сельский дом, эти холмы и виноградники — тоже исчезло, и она обнаружила, что плывет в некой пустоте, где нет ни света, ни звуков. Она попыталась продолжить свой спасительный стишок, но из уст ее не исходило ни звука. Она не могла расслышать даже биение собственного сердца.
А потом окружавшая ее тьма как-то странно
Споткнувшись, она упала на четвереньки. Острые каменные осколки впились в ладони. Моргая непривыкшими к свету глазами, она поднялась на ноги и огляделась.
Дымка окутывала ее со всех сторон. Ленты дыма тянулись над каким-то выжженным полем, очень похожим на Пылающие Равнины. Насуада снова была в своей старой рваной рубашке и босиком.
Вдруг у нее за спиной раздался рев, и она резко обернулась. И увидела мчащегося прямо на нее двенадцатифутового кулла, который размахивал своей кованой дубинкой, размером, наверное, с нее, Насуаду. Слева от нее еще кто-то взревел, и она увидела еще одного кулла и с ним четверых ургалов, поменьше. Затем из белесой дымки вынырнули еще две фигуры, горбатые, закутанные в плащи, и тоже метнулись к ней, что-то вереща и размахивая странными, сделанными в форме листьев деревьев мечами. И хотя Насуада никогда не видела раньше подобных существ, она сразу поняла: это раззаки.
И снова рассмеялась. Ну, теперь Гальбаторикс пытается ее попросту наказать.
Не обращая внимания на приближающихся к ней врагов — которых, как она знала, ей никогда не удастся убить, как не удастся и уйти от них, — она села на землю, скрестив ноги, и принялась напевать одну старинную песенку, которую выучила у гномов.
Первоначальные попытки Гальбаторикса обмануть ее вполне могли бы стать и удачными, могли бы совершенно запутать ее, если бы Муртаг заранее не предупредил ее. Чтобы сохранить в тайне то, что Муртаг помог ей, она сперва притворилась, будто ничего не понимает, когда Гальбаторикс начал манипулировать ее восприятием реальной действительности; но, независимо от того, что она видела или чувствовала, она не желала, чтобы он обманом заставил бы ее думать о тех вещах, о которых ей думать было нельзя, или же, что было бы еще хуже, заставил бы ее принести ему клятву верности. Ей не всегда удавалось ему сопротивляться, но она продолжала упорно придерживаться придуманных ею самой ритуалов и с их помощью все-таки ухитрялась противостоять действиям Гальбаторикса.
Первой иллюзией оказалась женщина по имени Риала, которая, как и Насуада, стала узницей зала Ясновидящей. Риала рассказала ей, что тайно обручилась с одним из шпионов варденов в Урубаене и как раз несла ему записку, когда ее выследили и схватили. Потом — Насуаде показалось, что продолжалось это никак не меньше недели — эта Риала попыталась втереться в доверие к Насуаде и окольными путями убедить ее, что военная кампания варденов безнадежно проиграна, что их борьба с Гальбаториксом не имеет смысла и самое правильное — это подчиниться его власти.
Сперва Насуада не поняла, что и сама по себе эта Риала — всего лишь иллюзия. Она решила, что это Гальбаторикс заставил эту женщину лгать, что он изменил ее внешность, что он, возможно, играет ее чувствами, чтобы те аргументы, которыми она пользуется в разговорах с Насуадой, звучали более убедительно.
Но прошло несколько дней, и Муртаг в зале Ясновидящей ни разу не появился, не попытался установить с нею и мысленную связь, и Насуада начала опасаться, что он ее попросту бросил, оставил одну в цепких лапах Гальбаторикса. Эта мысль причинила ей куда больше боли и горя, чем ей хотелось бы в этом себе признаться, и она все сильнее тревожилась.
А потом начала размышлять: странно, почему Гальбаторикс целую неделю тоже у нее не появляется? Почему он больше не подвергает ее пыткам? А что, если
