слишком поздно, а мы оба пребывали не в том состоянии, чтобы помочь защитникам Илирии. Так что мы решили, прихватив с собой кое-какие припасы, в ту же ночь покинуть столицу вместе с двумя нашими учениками — Бромом и твоей, Сапфира, тезкой Сапфирой. По-моему, вы видели тот фейртх, который создал Оромис на прощание».
Эрагон рассеянно кивнул, вспоминая изображение дивно прекрасного города, украшенного чудесными высокими башнями и словно прижавшегося к подножию мощной крепости, залитой светом встающей полной луны.
«Вот как получилось, что нас не было в Илирии, когда — уже через несколько часов после нашего отлета — ее атаковали Гальбаторикс и Проклятые. Именно поэтому нас не было и на острове Врёнгард, когда эти клятвопреступники, сумев нанести поражение нашему войску, разграбили славный город Дору Ариба. Дело в том, что из Илирии мы полетели прямиком в Дю Вельденварден, надеясь, что эльфийские целители сумеют излечить болезнь Оромиса и восстановят его способность пользоваться магическим искусством. А когда им это не удалось, мы решили там и остаться, потому что нам показалось бессмыс ленным лететь на далекий Врёнгард в таком ослабленном состоянии. Мы бы не только не смогли сражаться с врагом, но и осложнили бы жизнь остальным, ибо после всех нанесенных нам ран и повреждений ничего не стоило устроить засаду и прикончить нас обоих. Бром и Сапфира, правда, остаться с нами не пожелали. И, как мы их ни уговаривали, они все же полетели на помощь к нашим братьям, и в этом сражении твоя тезка, Сапфира, как раз и погибла… Вот и все. Теперь вам известно, как Проклятым удалось взять нас в плен и как мы сумели от них бежать».
Некоторое время все молчали. Потом Сапфира сказала:
«Спасибо тебе за эту историю, Эбритхиль».
«Пожалуйста, Бьяртскулар, но никогда больше не проси меня рассказывать об этом».
Когда луна уже почти достигла зенита, Эрагон увидел внизу в темноте некое созвездие неярких оранжевых огней и не сразу понял, что это факелы и фонари на улицах Тирма. А потом значительно выше всех этих огней в небе, точно огромный желтый глаз, вспыхнуло еще какое-то яркое световое пятно. Этот «глаз» гневно поглядел на них, потом исчез и появился снова, вспыхивая и исчезая согласно какому-то странному ритму; казалось, этот «глаз» моргает.
«Это же маяк Тирма!» — догадался Эрагон.
«Значит, идет буря!» — тут же откликнулся Глаэдр.
Сапфира перестала махать крыльями, и Эрагон почувствовал, что она начала медленно, по длинной дуге спускаться к земле.
Прошло, наверно, с полчаса, прежде чем она приземлилась. К этому времени Тирм был виден лишь как некое слабое свечение на юге, а лучи маяка стали светить не ярче обычной звездочки.
Сапфира приземлилась на пустом песчаном берегу, заваленном обломками плавника. При свете луны светлая полоса плотного влажного песка казалась почти белой, а волны, набегавшие на нее, серыми и черными, очень сердитыми, словно океан стремился с каждой волной, которую обрушивал на берег, откусить еще кусок суши.
Эрагон расстегнул ремни на ногах и соскользнул с седла. Хорошо было наконец-то размять затекшие мышцы! Вокруг чувствовался сильный запах морских водорослей: ветер был. уже так силен, что плащ Эрагона так и хлопал, путаясь в ногах, когда он рысью пробежался по пляжу до большой груды плавника и обратно.
Сапфира осталась сидеть там же, где и приземлилась, неотрывно глядя в море. Эрагон постоял возле нее, полагая, что она хочет что-то сказать, ибо чувствовал, как сильно она напряжена, но она молчала, и он, развернувшись, снова пробежался по пляжу, понимая, что она заговорит, как только будет к этому готова.
Так Эрагон бегал несколько раз, пока не согрелся и не почувствовал в ногах прежнюю силу.
Однако Сапфира все продолжала неотрывно смотреть куда-то вдаль, и Эрагон, плюхнувшись с нею рядом на кучу сухих водорослей, собрался уже сам заговорить с нею, когда вдруг мысленно услышал слова Глаэдра:
«…было бы глупо пытаться».
Эрагон склонил голову набок, не понимая, с кем разговаривает старый дракон, и тут же услышал, как Сапфира возразила старому дракону:
«Но я уверена, что смогу это сделать».
«Ты же никогда раньше не бывала на Врёнгарде, — сказал Глаэдр. — А если будет шторм? Ветер может унести тебя в открытое море или даже потопить. Далеко не один дракон погиб из-за чрезмерной самоуверенности во время полета над морем. Этот ветер тебе не друг, Сапфира. Он тебе помогать не станет. А вот погубить тебя вполне может».
«Я не какой-то птенец, которого надо учить, как обращаться с ветром!»
«Нет, ты — не птенец, но ты все еще очень молода, и я совсем не уверен, что ты готова к подобному перелету».
«А иначе это отнимет у нас слишком много времени!»
«Возможно, но, как известно, тише едешь, дальше будешь».
«О чем это вы говорите?» — не выдержал Эрагон.
Песок под передними лапами Сапфиры заскрипел, зашуршал, когда она, выпустив когти, глубоко вонзила их в землю.
«Нам нужно сделать выбор, — ответил ему Глаэдр. — Отсюда Сапфира может либо лететь прямо на Врёнгард, либо следовать вдоль побережья на север, пока не доберется до того выступа материка, который ближе всего к острову, и тогда уже — и только тогда! — она сможет повернуть на запад и перелететь через узкий пролив».
«А какой путь короче?» — спросил Эрагон, хотя уже догадался, каков будет ответ.
«Разумеется, лететь напрямик!» — сказала Сапфира.
«Но в таком случае весь полет будет проходить над морем», — сказал Глаэдр.
«Это не так уж и далеко, — тут же встрепенулась Сапфира, — не дальше, чем тот путь от лагеря варденов до этого берега, который мы только что благополучно проделали. Или я ошибаюсь?»
«Но теперь ты утомлена долгим перелетом, и если разразится буря…»
«Тогда я обойду ее стороной!» — воскликнула Сапфира и выдохнула из ноздрей узкий язык голубого и желтого пламени. Эта неожиданная вспышка настолько ослепила Эрагона, что некоторое время он тщетно тер глаза, пытаясь восстановить способность видеть.
«Неужели это действительно так опасно, если мы полетим прямо отсюда?» — думал он.
«Вполне возможно», — тут же прогрохотал в ответ на его мысли Глаэдр.
«А насколько дольше мы будем лететь вдоль побережья?»
«На полсуток, может, чуть больше».
Эрагон поскреб заросший щетиной подбородок, посмотрел на грозные волны, потом на Сапфиру и тихо спросил:
«Ты уверена, что сможешь это сделать?»
Она повернулась и тоже посмотрела на него, скосив один глаз. Зрачок в ее огромном глазу так сильно расширился, что стал почти круглым; он был таким большим и черным, что Эрагону казалось, будто он мог бы заползти туда и совсем там исчезнуть.
«Настолько, насколько я вообще могу быть в себе уверенной», — сказала она.
Он кивнул и задумчиво пригладил волосы, словно приучая себя к этой новой идее.
«Тогда нам, наверное, стоит попробовать… Глаэдр, если будет нужно, ты сможешь ее направить? Ты сможешь помочь ей?»
Некоторое время старый дракон молчал, а затем удивил Эрагона тем, что стал мысленно то ли напевать, то ли мурлыкать, в точности как мурлыкала Сапфира, когда бывала довольна или весела.
«Ладно, я согласен. Если уж мы решили испытать судьбу, так не будем трусить. Решено: летим через море».
И как только этот вопрос был решен, Эрагон снова уселся Сапфире на спину, и она, легко подпрыгнув, взлетела, оставив позади безопасную сушу и стрелой мчась над морским простором.
