кривотолками враждебного прочтения. Но эта свобода с лихвой компенсировалась ответственностью перед читателем-соавтором. Такой “штучный” читатель был незаменим, а лишиться его было крайне просто: достаточно одного подозрения в том, что его слегка морочат. Он доверял автору, охотно шел на совместный эксперимент, и в таких условиях даже очень герметический художественный опыт имел некоторый общественный резонанс.Но понятия “публика”, “публичность” к такому контакту с читателем совершенно неприменимы.
“Новая волна”, вышедшая на поверхность в перестроечное время, уже обращалась к читателю публичному. У нее был свой метод работы с публикой: экстравагантный художественный жест, смысл которого неясен, но непривычен, интересен. Такая артистическая интрига была внешней даже по отношению к глубинным движениям самой “новой волны”. Тем более она не имела отношения к основным стратегиям андеграунда. Но те, кто выступал от его имени, не дали новому читателю возможности это почувствовать.
Ситуация оставляет впечатление упущенной уникальной возможности. Читатель середины 80-х чувствовал тайное биение пульса литературного подполья и был открыт новым впечатлениям. Но не всяким. Небрежную и напористую интригу, нарочито диковинную риторику и рекламную игру он явно воспринял с удивлением, несколько брезгливым. “Так вот что такое андеграунд! А жаль”. Удивление скоро перешло в равнодушие, ну а дальнейшее, как водится, молчание. Мечта о читателе, которой три десятилетия жило литературное подполье, не сбылась.
Айзенберг Михаил Натанович (р. в 1948 г., Москва) — поэт, критик. Стихи публиковались за рубежом с 1974 года, в России с 1989 г. Участник группы “Альманах” и сборника “Личное дело”. Стихи и статьи выходили отдельными изданиями.
Шинель андеграунда
Андеграунд — явление во многом психологическое. И в этом смысле андеграунд будет всегда. Суть его состоит в том, что люди, принадлежащие ему, понимают искусство как перетягивание каната. Для того чтобы канат перетянуть и победить, нужна команда. При слове “команда” мы сталкиваемся с другим важнейшим аспектом андеграунда, а именно, кружковщиной. Точнее, с сектантством. Сектанты отличаются от членов традиционной религиозной общинытем, что собираются не столько вокруг идеи Бога, сколько вокруг авторитета, которому стараются поклоняться в меру своих скромных сил. Во главе любой из школ (сект) андеграунда стоят один-два авторитета, находящихся в скрытом противоречии друг с другом и формирующих общий художественный портфель школы в соответствии со своими пристрастиями, чаще человеческими, чем художественными. Коллективное существование рождает иллюзию общности и дружбы. Без противостояния чему-то темному и могучему (“дутым авторитетам”, “титулованным графоманам”, доминирующему художественному направлению и т.д.) кружок начинает хиреть и распадаться. “Сбивание в кучу” есть свойство подросткового сознания, элемент самозащиты от окружающего мира “колдунов-отцов”, столь же самодовольных, сколь и бездарных. Гвоздь же в сапоге у подростка, как известно, грандиозней, чем фантазия у Гете. Секта (или банда) как раз и требуется для того, чтобы отстоять ценность гвоздя и, по возможности, “навязать” этот гвоздь как можно большему числу людей. Андеграунд тоталитарен, отступников он не любит и с позором изгоняет их из своих сплоченных рядов. Говорят, что вчерашний андеграунд с успехом поставляет кадры в сегодняшний истеблишмент. Это отчасти верно, ибо самоутверждение — важнейшее свойство людей искусства, и оно заставляет их занимать ответственные посты.
Секта должна постоянно находиться в полемике с окружающим миром. Вот почему для андеграунда желательно, чтобы существовал некий официально признанный стиль. Например, идеология соцреализма идеально подходит для расцвета андеграунда. Но если нет идеологии, то коммерческое искусство тоже годится в качестве повода для противостояния. Однако данность “официально признанного стиля” и полемики с ним не уничтожает дробности самого андеграунда. То есть “враг” может быть один, а “спорщиков” множество, причем все спорщики презирают не только “одного врага”, но и друг друга. Корень этого явления — опять же в психологии, в психологии подростка, который может никогда не повзрослеть.
Во второй половине 80-х годов в Москве была предпринята уникальная попытка объединения различных сект андеграунда в единый колосс, противостоящий “совку” да и самой перестройке в “совковом” понимании. Я говорю о так называемом клубе “Поэзия”, к которому принадлежал и автор этих строк. Клубна первых порах объединил под своей иллюзорной крышей не только совершенно не похожих друг на друга поэтов (от И. Жданова до Дм. Пригова и Нины Искренко), но даже живописцев различных “подпольных” школ, прозаиков, джазменов и актеров, участвующих в драматических действах скандального свойства. Колосс “Поэзия” активно просуществовал в своей целостности лишь месяц. После выступления в клубе фабрики “Дукат” осенью 1986 года, которое было прекращено администрацией из-за того, что несколько романтических юношейстали “пытать” на сцене нарумяненных девиц электрическими проводами, клуб начал дробиться, сыпаться и растекаться. В итоге “метареалисты” остались метареалистами, а “концептуалисты” создали свою “Задушевную беседу” или что-то в этом роде.
Из сказанного может сложиться впечатление, будто автор этих строк не очень жалует андеграунд. Это, конечно, не так. Андеграунд для моего поколения все равно что гоголевская “Шинель”, — все мы из нее вышли и, может, скоро опять войдем. Если бы литературных сект не существовало, то их следовало бы выдумать. Как без них, скажите, писать историю литературы? Неужели по отдельным невнятным людям, которые без фонаря и нахоженной тропы блуждают в своих духовных поисках?.. Такие люди, как правило, почти не видны современникам, об их существовании знает лишь Бог. В этом плане художественная секта — неплохое увеличительное стекло для историков. А шинель андеграунда — хороший опознавательный знак. И потом, все значительно сложнее и не исчерпывается оппозицией “андеграунд — официальноеискусство”. Оно, это искусство, как Дух Божий. Дышет, где хочет. Хоть внутри андеграунда, хоть вне его...
Юрий Арабов (1954 г.р.). Поэт, киносценарист, эссеист. В 1986 г. был одним из организаторов московского неформального клуба “Поэзия”. Автор поэтических книг “Автостоп” (“Советский писатель”, 1991 г.), “Простая жизнь” (“Московский рабочий”, 1991 г.), “Ненастоящая сага” (изд-во “Amga”, Париж, 1991 г.), книги эссе “Механика судеб” (изд-во “Парад”, М., 1997 г.).
Андеграунд вечен — как вечны новации и поиск
К литературному андеграунду я отношу тех авторов, творчество которых по тем или иным причинам проходит мимо читающей публики.
...По каким же причинам? — специальная информационная изоляция публики? или ее спокойное невежество? ее внушаемость вкупе с предубежденностью? ее
