Ярина не плакала - слезы давно исчезли. Да и поздно плакать. Надо было собраться с силами, привстать, собрать остатки жизни воедино, словно капли со стенок битого кувшина.
Все-таки ей удалось приподняться. Стеклянное тело не слушалось, сопротивлялось. Кровь текла из прокушенной губы, но Ярина не чувствовала, лишь краешком сознания дивилась, отчего во рту так солоно.
Привстала, с трудом прикрыла сухие, словно из ржавой жести, веки.
Прости, Богородица Пресвятая! Прости, мир крещеный, родная земля!
И ты, батьку - прости!
Удара не почувствовала - словно и не о каменную стену головой билась. Сцепила зубы, застонала, ударила сильней. Еще! Еще! Кровь лилась по затылку, заливала волосы, стекала на шею.
Еще! Еще! Еще!
И тут вернулась боль - навалилась, окутала кровавым покрывалом. Ярина захрипела, дернулась, снова ударилась головой о холодный камень, о равнодушную мертвую стену.
- Не надо! Не надо делать больно!
Чужой голос донесся глухо, словно из несусветной дали.
- Не надо!
Ярина открыла глаза, все еще не понимая, не веря.
Ее соседка, обезумевшая, лишившаяся речи…
- Ирина Логиновна Загаржецка не должна делать так больно! Не должна умирать!
И тогда она закричала. Завыла, забилась, пытаясь порвать державшие руки цепи. А странный, незнакомый голос все повторял, повторял:
- Не надо! Не надо! Не надо!
Сначала она поняла, что ее руки свободны.
Поняла - и почему-то не удивилась.
На запястьях - кровавые следы, пятна ржавчины, но стальные браслеты сгинули, и цепей нет, и боль почему-то исчезла.
Чужое лицо склонилось, снова отодвинулось.
- Кто вы?
Губы с трудом шевельнулись, но мысль уже жила. Соседка! Та, что была безумной! То есть не была - притворялась, наверное!
- Я не знаю слова. Имя знаю, а слова - не знаю. Я скажу потом. Ирина Логиновна Загаржецка не должна умирать! Я буду давать ей белые смыслы.
Ярина глубоко вздохнула. Странно, тело снова слушалось. Она попыталась привстать, привалилась спиной к холодной стене.
Смыслы? Видать, невидимый толмач совсем службу забыл!
- Ирина Логиновна Загаржецка должна сказать, что я могу сделать. Я не знаю! Я еще маленький!
Она удивилась - и вдруг поняла. Толмач не нужен. Соседка говорит на ее родном языке! Соседка?
- Я скоро вырасту - и тогда буду знать!
- Ты?… - девушка подалась вперед, протянула руку, отдернула.
- Ты - не она?
Незнакомые глаза виновато моргнули.
- Я не мог поговорить через пленочки. Эта тетка - пустая. Я сейчас поговорю и уйду. Я не буду большое ей мешать!
Догадка - невероятная, невозможная, заставила похолодеть, отшатнуться.
- Денница? Ты - Денница?
«Я еще… скачу на ивовом прутике. Как ты когда-то. Я смогу помочь, если… Если тот, кто мною станет, вспомнит одну очень важную вещь. Он быстро учится.»
- Денница? А что это?
В голосе было такое удивление, что на миг Ярина забыла обо всем. Даже о сыром подземелье. Даже о смерти, что была совсем рядом.
Голос, хриплый, женский - и одновременно детский, чуть растерянный. Глаза…
Его глаза!
- Денница - это утренняя заря, - заспешила она. - И еще так называют звезду, которая всходит и утром, и вечером.
- Звездочка! - в голосе прозвучала радость. - Белая звездочка, такая красивая?
- Да.
Тело в разорванном платье приподнялось, неловко шагнуло вперед.
- Большим… Трудно быть большим! Земля далеко!
На миг Ярина вновь увидела черное небо, оскал Месяца-Володимира - и пальцы, сжимавшие ее руку.
Да, земля далеко.
- Ты вырастешь, Денница, - негромко, даже не думая, что он услышит, проговорила панна сотникова. - Ты скоро вырастешь!…
Услышал! Глаза радостно моргнули.
- Да! Я скоро вырасту, Ирина Логиновна Загаржецка! Скоро вырасту! И тогда я смогу унести тебя из плохого места…
…В черные холодные небеса. Под ледяной свет звезд.
Девушка вздохнула.
