сказки. Черепичная крыша. Трубы для стока воды. Веранда. Мансарда. И как было тогда обещано: ванна, водопровод. И главное, рядом с сельмагом. Через дорогу, наискосок.

Ходила старуха к дому. Посмотрела, поохала.

— Эка, ловкий какой мужик! — опять помянула Савельева. — Тихий, тихий, а всех обошел.

И вдруг:

— Тетка Марья, тетка Марья, тетка Марья, беги в правление.

Струхнула старуха: «За какие такие грехи? Налоги сполна уплачены. С трудоднями не хуже других. Бригадиру, кажись, не перечила».

Побежала она на вызов. Но, чем ближе к правлению, тем тише идет старуха: «Ой, не к добру. Вот и сон намедни недобрый видела».

И вдруг повстречался ей Павел Корытов:

— Да что ты плетешься, старая? Тебе бы лететь на крыльях.

И тут же попалась соседка Варвара Нефедова:

— Ты в ноги ему за это.

И следом Иван Червонцев:

— Поздравляю, Марья Ильинична. Рад за тебя, Ильинична.

— Ась? — не поняла старая.

— Беги же быстрей в правление. Забыла, что ли, про свой черед!

Ахнула старая, ойкнула старая, подкосились у старой ноги. Неужели свершилось чудо? Ущипнула старуха себя за руку: может, заснула она на печке и это снится ей сладкий сон.

Рванулась старуха к правлению. Чуть не вышибла в спешке двери. За столом заседает правление.

Улыбается ей Савельев:

— Поздравляем, Марья Ильинична. Ждем новоселья, Марья Ильинична. Готовьте столы для гостей, Ильинична.

Народ в Березках не то чтобы верующий. Скорее, наоборот. Однако в церковь иные ходят. Больше просто так, для развлечения. В другое место пошел бы, да некуда.

Правда, при Савельеве тяга к церкви заметно пала. Увлеклись в Березках землей и полем. Помогла и новая трасса. И в район теперь можно в любую погоду съездить в районный клуб, в кинотеатр. И даже добраться до города. По трассе ходил автобус.

Короче, у священника Ненарокова, или отца Зиновия, дела в приходе ухудшились.

Отец Зиновий окончил духовную академию. В Ленинграде, в советское время. Понял священник, что тут, помимо призывов, нужны и конкретные действия.

Начал Ненароков с ребят. Придумал для них викторину, то есть разные вопросы, на которые нужно уметь верно ответить. Вопросы были не только чисто духовные, но и светские. Чередовались. К примеру: когда запущен первый советский спутник? Чем известен апостол Павел? Сколько больших строек в Сибири? За что был распят Христос? И по такому принципу далее.

За правильные ответы засчитывались очки. Кто больше набирал очков, тому выдавалась премия: свистулька, пистолет, набор цветных карандашей.

Каждый месяц вопросы обновлялись.

Ребята клюнули. Многие даже забавы свои забросили. Ради этих свистулек и карандашей да и вообще потому, что это было как соревнование, всем интересно, к Ненарокову ринулись.

Сельские комсомольцы было обратились с протестом к священнику. Тот выслушал и спокойно ответил:

— Противозаконных деяний тут нет. Да и вопросы не только духовные. Я же за широкое просвещение детских умов. Доброе дело делаю.

Такие же викторины стал проводить Ненароков и среди сельских девчат. Вопросы те же, награды другие: пара чулок из капрона, капроновый шарф, флаконы духов, и обязательно тех, которых у них в сельмаге умри — не достанешь.

Нашлись, конечно, иные. Тоже, как дети, бросились.

Секретарь комсомола Дуся Сорокина чуть ли не плакала от этих затей. Возненавидела люто и батюшку, и его викторины. Собрала она комсомольский актив, явились они к Савельеву. Все в один голос: беда от викторин. Как отучить ребят и девчат от этой заразы?

— Нет, вы не правы, — ответил Савельев. — Викторины — дело хорошее.

Дуся Сорокина даже обиделась.

— Тут клин клином — лучший рецепт, — сказал председатель. — На викторину — свою викторину. Только получше ее составьте. Да побольше вопросов по спорту, кино, а для пользы общего дела — по сельскому хозяйству и биологии.

Составили комсомольцы свою викторину. Председатель из средств колхоза тоже ввел премии: те же пугачи и свистульки, раз так на эти штуки ребята падки. Но главное, для того, кто лучшим окажется в трех викторинах, тому был обещан велосипед.

Вот тут-то и попал председатель в точку. Из-за этого велосипеда мальчишки просто с ума посходили. Засели за книги. А потом отвечали на все вопросы, словно студенты Сельскохозяйственной академии.

Велосипед достался Кольке Маврину, старшему внуку тетки Марьи.

Ненароков был со своими викторинами бит, и своим же оружием.

Правда, кто-то сказал:

— Тут Савельеву повезло. Не додумался батюшка. А если б и он ввел велосипед?

На что Савельев ответил:

— А мы бы ввели автомашину. А мало автомашины — так лайнер «ТУ-104». У нас же колхоз, — говорил председатель. — С нами ль одиночке тягаться?!

С девчатами было проще. Тут премий председатель не устанавливал. Просто собрал он их и отчитал и за духи и за капроны так, что те едва со стыда не сгорели.

Но главный вывод, который сделал Савельев, — надо срочно строить в колхозе клуб.

Клуб в Березках был. И даже имел крышу. Правда, худую. Развалюха эта — некогда дом раскулаченного и сосланного на Соловки (не без участия деда Опенкина) местного мельника Фомы Белова — так и называлась: клуб. Но это одно и то же, что пескаря величать осетром.

Холод зимой здесь стоял, хоть волков трави. В дождь клуб напоминал открытые трибуны стадиона — сиди хоть с зонтом. А так как в Березках зонты были не популярны и клуб все-таки не стадион, то в дождь здесь можно было встретить одних лягушек. И лишь в вёдро, то есть в хорошую погоду, удавалось в клубе сидеть спокойно. Но в вёдро лучше на улице.

В клубе проводили общие колхозные собрания да нет-нет устраивали демонстрацию кинофильмов. Эти демонстрации в колхозе называли «кино». И в прямом и в переносном смысле.

Ленты рвались. Бывало и так, что механики путали киночасти: погибший герой вдруг оживал, спасенные от кораблекрушения вновь оказывались в воде и происходили разные прочие кинотрюки.

— Кино! — выкрикивал дед Опенкин.

А тетка Марья украдкой крестилась, ибо вначале все принимала за истину, не зная, что путали части.

Клуб в Березках заменяла изба Глафиры Носиковой, где устраивались сельские посиделки. За право входа Глафира взымала плату. С парней — по десять копеек, с девчат — по пятаку. Деньги брались под