В день похорон в доме умершего собирались родственники и соседи. В начале XIX века в некоторых английских графствах (в частности, в Нортумберленде) гостей на похороны сзывали служащие похоронной конторы. Они никогда не стучали в дверь кулаком, только ключом, который носили с собой. Иногда приглашениями занимался местный звонарь. Перед тем как отправиться на кладбище, гостям предлагали помянуть усопшего. В деревне Им (Дербишир), вошедшей в историю из-за случившейся там в 1665–1666 годах эпидемии чумы, во время которой жители подвергли себя добровольному карантину, на похоронах подавали бисквиты треугольной формы. Угощение запивали темным элем со специями, причем смоченные элем бисквиты оставляли возле ульев, чтобы пчелы тоже помянули усопшего. В Йоркшире в начале XIX века все гости получали круглый сладкий пирожок. Исключением были похороны особ, приживших внебрачного ребенка. Переводить сахар и муку на поминание блудниц считалось нецелесообразным. В семьях посолиднее «похоронный пирог» заворачивали в писчую бумагу и запечатывали черным воском, чтобы гость помянул покойника уже дома. В XVIII веке обертку для пирога украшали «аппетитными» изображениями гробов, черепов со скрещенными костями, могильных мотыг и песочных часов. Таким образом, едок не просто поглощал углеводы, а размышлял о вечности. Прежде чем гроб выносили из дома, гости брали из большой чаши по веточке розмарина, который потом клали на могилу. Как напоминает нам шекспировская Офелия: «Розмарин — это для памяти».

В Шотландии гости клали руку на грудь покойнику, особенно если он погиб насильственной смертью. Во-первых, считалось, что если потрогать покойника, он не будет являться во сне. Поэтому все, даже дети, должны были пройти через эту процедуру. Во-вторых, существовало древнее поверье: если человек погиб насильственной смертью, а среди гостей затесался убийца, раны откроются и начнут кровоточить.

Как и свадьбы, похороны в сельской местности были пешими. Разнообразные суеверия регулировали движение похоронной процессии. Спешка в этом деле недопустима. На западе Уэльса считали, что носильщики гроба должны идти чинно, ведь если процессия движется слишком быстро, новая смерть уже не за горами. В 1922 году в Дорсете было записано поверье, что за похоронной процессией нельзя бежать, иначе торопыгу самого вскоре понесут на кладбище. Важно также, чтобы гроб несли по направлению солнца, т. е. по часовой стрелке.

Одно из интереснейших суеверий гласило, что стоит только похоронной процессии пройти по мосту, за проезд по которому взимается плата, как он тут же станет бесплатным. То же самое касалось частных помещичьих дорог, которые якобы становились открытыми для общественного пользования. Хотя в английском законодательстве нет ни слова о подобных привилегиях, это поверье было живучим. Согласно легенде, еще в XIII веке во время похорон капеллана епископа Эксетера плакальщикам пришлось сменить маршрут из-за плохой погоды. Дорога на кладбище лежала через земли помещика, а тот, наслушавшись суеверий, так перепугался, что велел своим крестьянам забаррикадировать мост. Ведь в противном случае мост стал бы бесплатным! Между крестьянами и участниками похоронной процессии завязалась драка, в результате чего гроб оказался в реке. В более поздние века помещики уже не были столь воинственны. Считалось, что аннулировать право прохода по чужой земле можно, если потребовать с похоронной процессии пошлину. Благодаря этому прецеденту пошлину можно взимать и в будущем. В XIX веке такая пошлина, если она вообще взималась, была чисто символической — например, в виде нескольких булавок.

В некоторых валлийских деревнях, напротив, не полагались на случай, а прокладывали особые «похоронные тропы», чтобы кратчайшим путем добраться до кладбища. На такой дорожке не было ни ям, ни ухабов. За порядком тщательно следили, ведь, согласно поверьям, за три дня до смерти человека по дороге прохаживалась Смерть или скакала на своем коне (точнее, «прохаживался» или «скакал»). А ссориться со Смертью никому не хотелось.

Для пущей торжественности, да и чтобы облегчить путь, гроб иногда помещали в катафалк. Но пожилые провинциалы питали антипатию к катафалкам и просили, чтобы на кладбище их несли родные и близкие. Зачастую носильщики гроба были того же пола, что и покойник. Юную девственницу в последний путь провожали девушки в скромных белых платьях, соломенных шляпках и в белых же перчатках. Незамужних девиц предупреждали, что если им случилось побывать на трех похоронах подряд, обязательно нужно посетить свадьбу. Иначе за четвертыми похоронами последуют их собственные. Гробик с младенцем в соответствии с правилами несла под мышкой женщина. Через гроб матери, скончавшейся при родах, перебрасывали белое полотно. Во многих деревнях Восточной Англии девочек хоронили в белых гробах, которые на кладбище несли школьники в белых костюмчиках и белых перчатках. Мальчиков, напротив, хоронили во всем черном, и плакальщики тоже наряжались в черные одежды, с черными лентами, повязанными через плечо и вокруг пояса. Гроб с маленьким ребенком здесь несли на натянутом белом полотнище.

Пастухов было принято хоронить с клоком шерсти в руках. Этот артефакт покойники должны были предъявить на Страшном суде в качестве оправдания за частые пропуски воскресных служб. Ведь овцы могут заблудиться в любой момент, не сверяясь с календарем, а уж тогда пастуху будет не до проповедей. Аберндинширцы, особенно пожилые, опасались смотреть на похороны из окна или дверного прохода, поэтому обязательно выходили на улицу. Как в Шотландии, так и в Англии несчастливой считалась случайная встреча с похоронной процессией. Нетрудно догадаться, что такая встреча сулила прохожему, если, конечно, он не предпринимал определенные меры. Чтобы отвести несчастье, а заодно и выразить уважение покойному, нужно было снять шляпу. Еще более действенный способ — самому присоединиться к процессии, показывая тем самым, что встреча с ней отнюдь не случайна. Достаточно проследовать за процессией сотню шагов, а затем можно идти по своим делам.

В свою очередь, родственники покойного огорчались, случись им повстречать по дороге на кладбище какое-либо несчастливое животное, к примеру зайца. Зато дождь считался доброй приметой, даже если все промокали до нитки. Дождь символизировал, что покойника оплакивают небеса, следовательно, человеком он был хорошим.

Не обходилось без казусов. В Абердине рассказывали о зловредной женушке, долгие годы помыкавшей своим супругом. Вряд ли он сильно огорчился, когда в один прекрасный день она не встала с постели. Чтобы как следует отпраздновать похороны, вдовец не поскупился ни на еду, ни на выпивку. Вследствие обильных возлияний плакальщики поплелись на кладбище, то и дело спотыкаясь, а уже на месте врезались в выступающий угол ограды и в щепы разнесли гроб. И тут из разбитой домовины выскочила покойница, да еще злее прежнего! Оказалось, что все это время она пролежала в коме, но очнулась от столкновения со стеной. Еще несколько лет муж тосковал под ее железной пятой, а когда супруга скончалась во второй раз, предупредил носильщиков: «Вы поосторожнее с тем углом, ребята». К счастью для супруга, повторного воскрешения не произошло.