фотографию дополнить траурными символами: увядшими цветами, гирляндами и крестиками. Умерших детей часто фотографировали с игрушками или на руках у скорбящих родителей. Так как детская смертность была очень высока, то именно ребятишек чаще всего можно увидеть на посмертных фотографиях. Порой это становилось единственным шансом сохранить память о ребенке. При жизни детей иногда не успевали сфотографировать, ведь позировать фотографу в те времена приходилось подолгу сохраняя неподвижность. А как заставить егозу пяти-шести лет сидеть ровно, застыв в одной позе?

Еще одна заметная тенденция в фотографиях постмортем — запечатлевать умерших в пышно декорированных гробах, в прекраснейших кружевных саванах, так чтобы стало понятно, что человек уже приобщился к сонму небесных ангелов и больше не вернется в обитель страданий. Красивые саваны сами по себе были характерной чертой викторианских похорон. В XVII веке для поддержки английской шерстопрядильной промышленности был принят парламентский акт, предписывающий хоронить всех умерших, кроме нищих и жертв чумы, в шерстяных саванах. Время шло, закон повсеместно начали игнорировать, а в 1814 году его окончательно отменили. Под влиянием романтизма смерть стала восприниматься как торжественный момент перехода души в вечность, так что и одеяний она потребовала особых. Покойника, конечно, могли обрядить в повседневную одежду, однако девственниц и детей стало принято хоронить в одеяниях цвета чистоты и безгрешности, легких, как крылья ангелов.

Купить саван можно было в лавке гробовщика. Готовые саваны шили из дешевых тканей и украшали бумажными оборками, однако некоторые женщины проявляли смекалку и заранее готовили свой собственный саван, более добротный, чтобы не стыдно было людям на глаза показаться. Изящный кружевной саван нередко входил в приданое невесты. В музее Йорка хранится саван, вышитый в начале XX века одной йоркширкой. Он показался ее родственникам таким красивым, что вместо того, чтобы похоронить ее в нем, они оставили саван себе на память.

В торжественном и благостном виде тело умершего выставляли дома в открытом гробу, чтобы родственники и знакомые могли с ним попрощаться. Восприятие смерти в те времена значительно отличалось от нашего. Во-первых, умирали тогда не в пример чаще и большее число умерших были детьми или же людьми молодыми. Во-вторых, тела покойных вплоть до самых похорон находились дома. Многие англичане из рабочего класса вспоминали, что им не раз приходилось спать в одной комнате с умершей бабушкой, братом или сестрой. Наконец, помогала вера в бессмертие души, и умирающие не боялись столкнуться с небытием за порогом смерти. Вместе с тем следует отметить, что со второй половины XIX века смертность в Англии начала снижаться: если в 1868 году на 1000 человек приходилось 21,8 смертей, то в 1908 — уже 14,8. Средняя продолжительность жизни в Англии и Уэльсе тоже постепенно увеличивалась — с 40,2 лет в 1841 году до 51,5 годов в 1911.

Похороны в викторианской Англии зависели от общественного положения, которое занимала семья покойного, а также от готовности раскошелиться. Вплоть до начала XX века на похоронах не экономили. Помпезные похороны подчеркивали статус семьи и давали родственникам умершего возможность «пустить пыль в глаза» соседям. В то время как английские крестьяне сами занимались организацией церемонии, их зажиточные соотечественники обращались в контору гробовщика. Прейскурант в таких заведениях был рассчитан на людей с разными уровнями доходов. В 1870 году за 3 фунта 5 шиллингов гробовщики предоставляли следующий пакет услуг: карету, запряженную лошадью, гроб без украшений, но с обивкой из ткани; покров для гроба; перчатки, шарфы и повязки для плакальщиков. В эту же сумму входили услуги кучера, носильщиков и немого плакальщика. Присутствие последнего придавало похоронам торжественность, хотя его обязанности были несложными — молча и со скорбным видом стоять у входа в дом, держа в руках посох с бантом. Глядя на немого плакальщика, прохожие проникались печальной атмосферой похорон. Именно в таком качестве решил применить Оливера Твиста его хозяин-гробовщик, которому понравилось «меланхолическое выражение лица» мальчика. Немого плакальщика легко было опознать по цилиндру, с которого свисал длинный, почти до пояса шарф — черный или, в случае детских похорон, белый.

При желании и финансовых возможностях можно было нанять катафалк и траурные кареты, чтобы доставить семью на кладбище. Запряженных в них лошадей украшали плюмажами из страусиных перьев. Число плакальщиков, несущих посохи с бантами или подносы со страусиными перьями, тоже зависело от платежеспособности клиента. Присутствовавшие на похоронах дамы надевали плащи с капюшонами, господа облачались в черные плащи, часто взятые напрокат у гробовщика, и привязывали к шляпе узкую черную ленту. Так выглядели похороны людей среднего достатка и выше.

Поскольку воскресенье являлось праздничным днем, в этот день не советовали проводить похороны и копать могилу. Оставлять покойника дома в воскресенье тоже считалось нежелательным, так что похороны старались закончить до выходных, за исключением тех случаев, когда смерть наступала в праздник. Тогда утешение можно было черпать разве что из валлийского поверья, что по воскресеньям умирают люди праведные.

Совсем иная картина наблюдалась в семьях городской бедноты. Воскресенье — единственный выходной день, а отпроситься с работы даже по такому серьезному случаю было невозможно. Так что бедняки из трущоб в пику суевериям и к вящему неудовольствию остальных горожан выбирали для похорон именно воскресенье. На этом их мытарства не заканчивались. Смерть могла случиться внезапно, а если в семье не хватало денег, чтобы зарыть покойника в первое же воскресенье после его кончины, труп оставался дома до тех пор, пока родственники не соберут нужную сумму. Порой на подготовку к похоронам уходило несколько недель. На протяжении этого времени труп лежал в той же комнатенке, в которой ютилась вся семья.

Впрочем, иногда похороны задерживались не только по случаю выходного дня или из-за отсутствия средств. Довольно оригинально телом своего супруга распорядилась уроженка Дарема в 1747 году. Ее супруг, ректор Седжфилда, отправился к праотцам за неделю до сбора церковной десятины. В случае смерти ректора десятина отходила епископу Дарема, но такой утечки капитала находчивая леди никак не могла допустить. Поэтому она решила… засолить мужнин труп. «Соленый пастор» пролежал в комнате вплоть до того дня, когда прихожане явились с долгожданной десятиной. Ушлая вдова припрятала деньги и лишь тогда объявила о кончине супруга. Тем не менее слухи о «соленом пасторе» расползлись по округе, а дух обиженного ректора еще долгие годы не мог успокоиться.

Эксцентричный сэр Джеймс Лоутер, первый граф Лонсдейла, родившийся в 1736 году, тоже долгое время не мог похоронить жену, но уже по другим причинам. В молодости он страстно влюбился в красавицу-простолюдинку. Из-за своего зависимого положения девица не посмела отказать высокородному ухажеру. Граф увез ее в Хэмпшир, окружил роскошью, но молодая любовница угасла от тоски по дому. После ее смерти Лоутер никак не мог расстаться с прекрасным телом. Даже когда труп начал гнить, граф по- прежнему сажал любимую покойницу за стол и вел с ней беседы. Из-за невыносимого запаха из поместья разбежались слуги. В конце концов даже безутешный сэр Джеймс понял, что возлюбленную уже не вернешь. Сначала он приказал положить ее тело в стеклянный гроб и еще долго любовался ее останками. Лишь через некоторое время он решился предать тело христианскому погребению. Девушку похоронили на кладбище Пэддингтон в Лондоне, а когда от нее остались одни воспоминания, граф совсем затосковал. Характер его испортился настолько, что среди своих арендаторов сэр Джеймс снискал нелестное прозвище «Злобный Джимми».

Для того чтобы узнать об исконных английских похоронных обычаях, нам нужно отправиться в сельскую местность. Там с погребением не тянули, хотя могли и отложить его на день-другой, чтобы родня из дальних мест успела проститься с умершим. Поскольку считалось, что тело покойного нельзя ни на минуту оставлять в одиночестве, вечером перед похоронами родные и близкие устраивали бдение над телом. В XIX веке этот обычай практиковался в основном ирландцами и шотландцами. Со смесью негодования и восхищения англичане из среднего класса читали об удалых забавах во время бдений. К примеру шотландцы, чтобы не заскучать, играли в карты, причем карточным столом служил гроб. Поскольку слезами голод не утолишь, хозяева подносили гостям угощение, нередко и спиртное. То и дело бдение