Она наверняка услышала по моему голосу, что я раздражена.

– Ты вышла замуж в девятнадцать лет!

– Вышла замуж?

– Да, вышла замуж!

Она была права. Я прикусила язык, продолжая страшно за нее волноваться, но сознавая, что не в силах что-либо изменить.

– Только мы с Максом жениться пока не собираемся. Некоторое время, показавшееся мне бесконечностью, мы слушали шум воздуха между Монреалем и Шарлоттом.

– Кэти, пообещай, что еще подумаешь о переезде сюда.

– Хорошо, подумаю.

– И что не предпримешь никаких решительных действий, предварительно не посоветовавшись со мной.

Молчание.

– Кэти?

– Да, мам.

– Я люблю тебя, милая моя.

– Я тоже тебя люблю.

– Папе передай от меня привет.

– Ладно.

– Завтра я пришлю тебе письмо по электронной почте.

– Угу.

Неуверенным движением я положила трубку на рычаг. Что делать дальше? Разгадывать тайны костей легче, чем тайны собственного ребенка.

Я приготовила чашку кофе, вновь сняла телефонную трубку и набрала номер.

– Мне хотелось бы поговорить с доктором Калвертом.

– Как вас ему представить?

Я сказала.

– Одну минутку.

– Темпе, как поживаешь? – услышала я через некоторое время знакомый голос Арона. – Так долго, как ты, наверное, не висят на телефоне даже продавцы 'Эм-си-ай'. Связаться с тобой практически невозможно.

– Прости, Арон. Моя дочь собирается бросить учебу и сбежать к одному баскетболисту, – выдала я.

– А он хороший игрок?

– По-моему, да.

– Тогда пусть сбегает.

– Очень смешно.

– Ничего смешного. Приличные игроки заколачивают неплохие деньги.

– Арон, я работаю уже с другим расчлененным трупом.

Я звонила Арону и рассказывала о костях остальных жертв. Мы часто делимся друг с другом новостями.

– И нравится же кому-то резать собратьев!

– М-да. Мне кажется, один и тот же ненормальный убил нескольких женщин. Нельзя сказать, что их что-то объединяет, но отметины в местах разрезов на телах одинаковые.

– Думаешь, речь идет о серийном убийце?

– Да.

Он на мгновение задумался.

– Расскажи мне все подробно.

Я принялась описывать углубления на костях рук жертв. Время от времени Арон прерывал меня, чтобы задать какой-нибудь вопрос или попросить сбавить темп. Я живо представляла себе его: длинного, сухопарого, делающего записи на клочке бумаги, заполняющего ими каждый свободный миллиметр. Хотя Арону всего сорок два года, из-за мрачного выражения лица и темных глаз индейца чероки он выглядел на все девяносто. Другим я вообще его не знала. Этот человек обладал острым умом и огромным сердцем.

– Фальшзапилы глубокие? – спросил он деловито.

– Нет, довольно незначительные, – ответила я.

– Гармоники отчетливые?

– Очень.