Когда смотрю «Три тополя на Плющихе» или «Мосты округа Мэдисон», я очень и очень люблю кино, остро чувствую жизнь, испытываю сильнейшие переживания, с которыми мне трудно справиться, и эти переживания прорываются из меня либо негромким смехом, либо ничем не сдерживаемой слезой. Я знаю людей на экране, я понимаю или мне кажется, что понимаю, про что и почему сняты эти картины. Я это понимаю, потому что, когда смотрю такое кино, чувствую себя неодиноким и любящим ту же жизнь, какой живут и герои фильма, и авторы. Это кино, несложное для восприятия, адресованное чувствительным и умным людям. Это просто и понятно, хотя, конечно же, такой простоты и точности трудно добиться.

Как прекрасно и бесспорно в своём существовании гуманистическое искусство! Как прекрасны те, кто его создавал!

И о какой растерянности, непонимании происходящего в мире, незнании зрителя и современника в основном говорят конкурсные программы больших и не самых больших кинофестивалей.

Я точно знаю: если б не было фильма «Три тополя на Плющихе», и выдающегося фильма Клинта Иствуда не было бы. Хотя, как уже сказал, я уверен, что он этой картины не видел. В мире много необъяснимого, особенно в искусстве.

А ещё я знаю, что, если бы в моей жизни не было этой картины, моё собственное отношение к любви и к жизни как к невероятному дару и чуду было бы другим. И мне очень важно то, что пришло в мою жизнь из фильма ушедшей вчера от нас Татьяны Лиозновой. Не знаю слов, чтобы выразить свою признательность и благодарность ей за это.

Ну вот, начинается мой одиннадцатый театральный сезон. Прилечу сегодня в Питер, пересяду в автомобиль и поеду в Петрозаводск. Сезон в этом году начнётся не в Москве, не на берегах Невы, а в маленьком, очень особенном Петрозаводске. Герой моего романа «Асфальт» в конце книги собирается лететь в Петрозаводск, где ему придётся решать целый ряд проблем. Занятно… Когда писал «Асфальт», долго выбирал город, чтобы он был немного в стороне, не далеко и не близко, и чтобы самолёты летали туда не каждый день (когда я писал, так и было)… А ещё мне нужен был город, про который мало кто знает. А при упоминании Петрозаводска люди спрашивают: «Ой, а где это?» Я выбрал этот город, ни разу в нём не побывав. С тех пор я однажды сыграл там спектакль. Мне понравилось. И я рад, что мой одиннадцатый сезон начинается именно в столице Карелии. Следом будут Мурманск и Архангельск: этот мой сезон начнётся с Севера, где я не был уже давно. Хотя главный герой того же «Асфальта» архангелогородец. Как и Петрозаводск, я долго выбирал для героя родной город. Не хотел, чтобы он был сибиряком, потому что герои всех моих предыдущих книжек сибиряки. Вот и выбрал Архангельск, чем-то напомнивший мне сибирские города. А в Мурманске буду играть впервые. Жду этого с волнением. Во всех главных военно- морских городах страны и Севастополе я уже давно сыграл и «Как я съел собаку», и «Дредноуты», а вот приехать в Мурманск всё никак не удавалось. Целых десять лет почти каждый год гастроли в Мурманске намечались и по каким-то причинам отменялись. И вот наконец это случится в одиннадцатом моём сезоне.

Позавчера отметили шестнадцатилетие нашей старшей дочери. Она ничего особенного от дня рождения не ждала. Расстраивалась, переживала оттого, что не знает, как его отмечать, и ничего не может придумать. В итоге решили, что она пригласит несколько школьных друзей к нам домой, и мы им предоставим полную свободу действий, а также будет традиционный, наш семейный и любимый ею торт и какие-то ещё угощения. Шестнадцать лет! Хорошо помню себя в этом возрасте, но не помню своего дня рождения. Сложный для меня это был возраст в смысле взаимоотношений со сверстниками… К Наташе на день рождения пришли четыре подружки и один школьный приятель. Уж о чём они говорили и чем занимались – не знаю, но праздник прошёл тихо, однако по лицам гостей и по лицу моей дочери можно было понять, что он удался. Я смотрел на них, и мне казалось и до сих пор кажется, что гости моей старшей дочери… такие взрослые. А она для меня совсем ребёнок… (Улыбка.)

На Наташин день рождения выдалась дивная погода. Солнце было яркое-яркое, воздух прозрачный- прозрачный, какой бывает только осенью. Небо с самого утра было высоченное, и над нашим домом довольно долго кружили журавли. Их было много, думаю, двести – двести пятьдесят. Они кружили хаотично, потом формировали какие-то фигуры, и эти фигуры тут же распадались. Я такого никогда не видел. А они ещё и громко и печально курлыкали. Вся картина дня была торжественной и жизнерадостной и даже счастливой, если бы не это курлыканье. Всё-таки в криках журавлей в самом деле есть что-то прощальное…

Как сейчас красиво в Калининграде! Не каждый год выпадают такие октябрьские дни. Кажется, деревья желтеют на глазах, хотя зелёных красок ещё много. Вот когда надо сюда приезжать из уже холодной и серой Москвы или других остывающих городов. Прилетать, ехать к морю и гулять уединённо.

В наступающем сезоне я не сделаю нового спектакля, для которого у меня уже есть тема и отрывочные куски. Я слышу интонацию и чувствую основной вектор того, из чего будет состоять следующий мой сценический монолог Я знаю, о чём хочу сказать в следующем спектакле. Но нет пока никаких признаков структуры, композиции и прочих необходимых составляющих, из которых потом сложится и будет собран очередной мой сценический шаг Значит, не время. «+1» складывался больше семи лет. Буду пока думать…

Повесть идёт медленно, а вот теперь придётся оторваться от рабочего стола и заняться гастролями. Но я поставил себе срок: в перерывах между гастролями и во время зимнего творческого перерыва, к февралю я должен закончить повесть. Закончу – и немедленно возьмусь за следующую. Я задумал к весне сделать небольшую книжку, которая будет состоять из двух повестей. Для себя рабочее название книги я определил так: «Две повести, не ставшие романами». Вот такие скромные, но вполне внятные и не суетливые планы.

Но мне пора собираться в путь. Постараюсь снова, как и в прошлые сезоны, делать путевые заметки. Предстоит много в основном уже знакомых городов и дорог Но я постараюсь ни в чём не повторяться.

Еще позавчера был под снегом и дождем: Архангельск провожал обильным ночным снегопадом. Проехал по Северу, замерз, но в Москве отогреться не получается.

Всё-таки для того чтобы жить на нашем Севере, там надо родиться. Легко приехать в Карелию летом и говорить, что красивее мест в мире если и есть, то немного. Неплохо оказаться в Петрозаводске погожим осенним днем, увидеть широкую гладкую Ладогу, разноцветие осеннего карельского пейзажа, прокатиться на катере и сказать, мол, столицы и столичная жизнь невыносимы, нужно все бросить, завести себе домик на берегу прекрасного северного водоема, лодку и обрести мудрость и покой. И действительно, камни, небольшие скалы, валуны и даже сам мох на валунах завораживающе красивы. А если выглянет осеннее солнце, желтые березы на берегах многочисленных озёр и рек, кажется, включаются, словно торшеры, ярким жёлтым светом. Однако, чтобы там прожить целый год, а потом ещё и ещё, всё-таки там нужно родиться, чтобы долгая, тягучая, тёмная и ветреная зима, не менее ветреное, прекрасное, но совсем не знойное и не ласковое лето были с детства знакомыми, родными и несмотря ни на что любимыми. А туристическое умиление или короткий истеричный восторг ненадолго приехавшего не позволят пережить недели затяжных дождей, месяцы низкого, беспросветного неба и провинциальную тишину… То есть Петрозаводск мне очень понравился, я пробыл в нём два дня и, уезжая, думал, что с удовольствием провёл бы там ещё дня три – четыре (улыбка).

В Мурманске мне почти ничего не удалось посмотреть. Прибыли мы туда в день празднования Дня города, захватили окончание концерта по случаю этого праздника, и как-то сначала взгрустнулось. Концерт проходил прямо перед гостиницей, в которой мы жили, завершала концерт, как главное событие праздника, певица из столицы Жанна Фриске. Было холодно, ветрено, и выступала столичная звезда без огонька, хотя, не зная глубоко её творчества, я не могу сказать, есть ли у неё вообще огонёк. А огонёк Мурманску, особенно холодным вечером, был необходим, да и поскупились городские власти, могли бы порадовать горожан чем-то подороже… Зато потом мурманчане согрелись самостоятельно по разным заведениям и согревались разными способами практически до утра.

Я исполнил там «Как я съел собаку». Я очень давно этого хотел, и получилось, что недаром. На меня самого спектакль произвел большое впечатление: я давно не получал такой мощной отдачи из зала. Особенно мощная волна тишины и внимания накрывала меня, когда я говорил о гибели моряков и о чем-то сугубо флотском. Это и понятно. В зале было немного людей, которые не были бы так или иначе связаны с