позволяет себе такие импровизации, но накопилось у друга! Слушал я его, слушал, слушал. А он всё говорил о том, как запутался в личной жизни, и с дочерью, которую не знает как воспитывать… Ни слова о делах, о политическом идиотизме, об экономических трудностях и юридических хитросплетениях… Я слушал друга, и мне было хорошо. Не из некоего злорадства, мол, мой друг – человек состоятельный, но деньги счастья не приносят… А оттого, что он приехал, оторвавшись от сложных дел, забыл об обсуждающихся в обществе на разные лады политических событиях, ни разу не вспомнил о них, а говорил только о семье, о ребёнке и путанице в своих переживаниях. И это было самое главное! Ради этого можно было броситься в самолёт и прилететь на денёк к другу, чтобы просто поплакаться в жилетку. И я с радостью был этой жилеткой…
Когда после встречи с другом и затяжных разговоров вернулся домой, мне хотелось провести дома неспешный субботний вечер перед отъездом на гастроли… И всё этому способствовало: и вечерние огни города за окнами, и прохладный ветер… И вдруг всё изменилось: в руках у младшей дочери, которой год и восемь месяцев, обнаружилась пустая баночка из-под таблеток, понижающих давление. Таблеток там оставалось пять – шесть, – а теперь не было ни одной. Всё произошло за какую-то минуту… Осмотр пола не дал результата, а на вопрос, ела ли она таблетки, Маша утвердительно кивнула. И всё закружилось, замелькало… Выскочили из дома в чём были… И вот те самые вечерние огни, что были приятными и тёплыми, стали ядовитыми и раздражающими, а неспешно едущие по субботнему городу машины – препятствием на пути в больницу… Мы домчались очень быстро, Маша чувствовала себя хорошо, но притихла, понимая, что что-то не так, хотя ей явно было интересно, что же происходит. Ну, а потом мучительная для неё процедура промывания желудка, укушенный за палец доктор и постепенное, с мощной внутренней дрожью, успокоение…
Врачи утверждали, мол, всё хорошо, но никакие меры предосторожности лишними не будут, говорили, что осенью, в период заготовок, случаются вещи и похуже, когда дети, например, выпивают уксус, до которого легко добираются, поскольку его часто ставят в дверцу внизу холодильника… Пока ждал в больнице, видел, как привезли девочку лет шести с красиво разрисованным лицом, должно быть с праздника, где аниматоры её и загримировали. Возможно, у девочки был день рождения или она была в гостях на детском празднике, но умудрилась сломать руку…
А мне буквально через час надо ехать в аэропорт, я уезжаю на две недели. И так-то при этом волнуюсь, а тут буду волноваться ещё сильнее. В свою очередь, знаю, что дома волнуются за меня. На этом, собственно, и держится та жизнь, которую мы называем настоящей: на беспокойстве друг о друге, на понимании бесконечной ценности тех, кто рядом и из кого состоит наша жизнь. На редких встречах с настоящими друзьями, которые из-за ерунды не приедут…
9 ноября
Прошло две недели и один день – и я вернулся. Давно у меня не было такого плотного и затяжного тура по Украине. Проехал Днепропетровск, Харьков, Одессу, Житомир, Киев, Севастополь и Симферополь, сыграл концерты и спектакли. И везде очень повезло с погодой. Везде, кроме Крыма. Последние три дня гастролей я там очень мёрз. Мне это показалось удивительным: мёрзнуть в Крыму – странное ощущение. К тому же дни стояли солнечные. Странно видеть из окна автомобиля или гостиницы улицу, море, с которым связаны воспоминания о зное, истоме и неге… Никогда не был в Крыму в холодное время года, и с самого детства несколько дней в Крыму были чем-то вожделенным и радостным. А тут помимо того что стояли холодные дни, ещё и отопления в гостинице не было. Жался к масляному радиатору, бегом проскакивал из постели в туалет, а обратно под одеяло запрыгивал, уже стуча зубами, и сворачивался калачиком. Давно я не видел в залах публику в верхней одежде, а вот в Крыму увидел. Те же, кто решился оставить в гардеробе пальто и куртки, явно зябли… Мне привычнее видеть в театрах дам, которые обмахивают себя журналами, книжками или другими бумажными изделиями, словно веером – из-за духоты или собственной разгорячённости. В основном в театрах хорошо топят, к тому же вместе собирается много людей, да и театральное освещение сильно подогревает общую атмосферу. Но за три дня в Крыму я промёрз до основания, и только сегодня, кажется, отогрелся (улыбка).
Гастроли прошли хорошо и ровно. Мой любимый Харьков представляет собой огромную стройку: город спешно готовится к чемпионату Европы по футболу. Киев тоже готовится, но это не так заметно. Настроение в целом у тех, с кем я общался, а это много людей, невесёлое, но и не трагическое. Те, кто раньше готов был высказываться резко и категорично по поводу происходящего в стране, сейчас больше ворчат… Однако эти настроения не мешают общей украинской жизнерадостности, желанию вкусно и обильно закусить и выпить, да и вообще сделать так, чтобы было удобно и приятно. Шутки в юмористических телевизионных шоу стали менее острыми, дискуссии на телевидении более вялыми… Картина знакомая.
Закончились украинские гастроли. Сейчас понимаю, что следующие можно будет организовать только тогда, когда появится новый спектакль, до этого больших туров по Украине не будет. И хоть далеко не во всех городах, где ждут, удалось сыграть достаточно спектаклей или пока не удалось сыграть вовсе, для того чтобы чувствовать себя не просто исполнителем, а живым автором, нужно делать новый спектакль. А он уже и задуман! Замысел появился неожиданно, в дороге между Днепропетровском и Харьковом…
Мне это всегда удивительно. Откуда он берётся? Никогда не могу понять. В данном случае будем считать, что он появился из закатного украинского неба (улыбка).
Каков этот замысел – не скажу, сделаю спектакль – узнаете. Но само его наличие делает жизнь гораздо более азартной, осмысленной и настоящей. И сразу началось строительство планов… А ещё, как сделаю новый спектакль, сразу же возьмусь за переделку спектакля «ОдноврЕмЕнно». Третий сезон его не играю, устарел во многих местах текст, обветшали детали. Надо бы его перебрать и заменить целый ряд механизмов. Зачем? В «ОдноврЕмЕнно» содержится для меня много счастья, хочется его снова ощутить.
Хорошее у меня настроение: есть ещё возможность несколько дней отдохнуть; был сегодня с детьми в кино на «Тинтине»; впереди ждут знакомые и новые поволжские города; да и в Калининграде, хоть и туманы, теплее, чем в Краснодарском крае.
10 ноября
Такого в моей жизни прежде не было и вряд ли ещё когда-либо случится: чуть больше полугода назад мне позвонили с Санкт-Петербургского Императорского фарфорового завода и предложили подумать над идеей авторского фарфорового изделия. Например, над оформлением тарелки, блюда или чего-то в этом роде. Сказали, что Императорский фарфоровый завод давно уже сотрудничает с разными известными людьми, и есть довольно удачные примеры сотрудничества. Например, Андрей Макаревич прекрасно рисует кошек и не только…
Я подумал и сказал, что создание какого-то отдельного декоративного предмета по мотивам моих произведений или по мотивам моих фантазий меня не интересует. Гораздо больше, а точнее – по- настоящему меня интересует создание сервиза, который выглядел бы, как вполне классический, в случае удачи продавался бы многие годы и занял своё место в домах, а главное – в жизни большого числа людей. Меня спросили, каким я вижу такой сервиз…
Я поразмыслил и понял, что хотел бы иметь чайный сервиз на военно-морскую тему. Но чтобы это не был сервиз, украшенный парусниками или знаками и атрибутикой зарубежных флотов. Я не хотел бы иметь сервиз, украшенный чем-то вневременным и неконкретным. Напротив, мне бы хотелось, чтобы это была посуда, напоминающая мне о моих годах службы и о флоте, который некогда у нас был. То есть мне представилась чайная посуда, которая могла бы украшать офицерскую кают-компанию крейсера или другого военного корабля нашего флота.
Я изложил свою идею, и на фарфоровом заводе довольно быстро на неё откликнулись. Выяснилось, что ни в советской истории Императорского завода, ни в последние годы сервиза на военно-морскую тему не было. При этом людей, которые захотели бы иметь такую посуду, в стране, конечно, много. И это не только те, кто служил или служит на флоте, не только потомки или родственники военных моряков, но и просто люди, которым интересна военная история, а особенно её морские страницы. В конце концов, это может быть прекрасный подарок человеку, который живёт в городе с военно-морской историей.
Работать со мной вызвалась художница Вера Бакастова, она и определила форму чашек, чайника и прочих предметов – классическую и давно разработанную. Я рассказывал Вере о морских традициях, о том, что на флоте ничего не бывает случайного, и что любая ленточка, нашивка, буковка или циферка на форме моряка имеет, точнее, имела значение и смысл. Я рассказывал о том, что, например, цепь всегда будет
