весь сей странный процесс, бывшей у меня, погиб, но естли желаете, то найдете оного следы в моем изданном Исследовании, в Путешествии гос. Палласа, в писме ко мне гос. Оленина и в примечаниях гос. Шлецера, помещенных в изданном от него Несторе».[ГПБ, собр. автографов М. П. Погодина, № 278; Калайдович К. Ф. Биографические сведения о жизни… С. 31. Недавно на эти материалы обратил внимание Ф. Я. Прийма.] В другом письме, адресованном Д. Н. Бантышу-Каменскому (1813 г.), граф жаловался, что «у двора многие, как-то Бецкой, Шувалов и Гр. Строганов публично говорили, что я иду против Петра и Екатерины — вот как велико было ослепление».[ГПБ, собр. автографов М. П. Погодина, № 278; Калайдович К. Ф. Биографические сведения о жизни… С. 31.] Ненавидели синодального обер-прокурора и братья Зубовы (сведение 1795–1796 гг.).[Державин Г. Р. Соч. СПб., 1871. Т. 6. С. 738–739.] Голоса влиятельных и просвещенных «недругов» графа были очень сильны, если заставили сомневаться даже саму Екатерину II.

До нас, возможно, дошли отзвуки недовольства императрицы своим историографом. Об одном его издании она писала: «Большой чертеж (речь идет об издании А. И. Мусина-Пушкина. — А. 3.) драгоценен, но незнание да охота писать издателя равносильны». В другой заметке читаем: «В сей книге больше брани против Татищева и самого Болтина, нежели истины. Всякой волен по истории иметь свои мысли, но брани и насмешки противу лутчих авторов и почитаемых и разумных людей не красят никакого рода сочинение». [ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, ед. хр. 6074, л. 3, 5. Выражаю глубокую признательность М. Е. Бычковой, познакомившей меня с этими письмами Екатерины II.] Хотя книга в письме не названа, но так как оно адресовано А. И. Мусину-Пушкину около 1793–1795 гг., то можно догадываться, что речь идет об его «Исследовании о Тьмутараканском княжестве» (1794 г.), где содержится полемика с Татищевым и Болтиным.

В конце XVIII в. страсть к коллекционированию древностей стала модой, затронувшей и придворные сферы. Собиратели тогда приобретали не только подлинные редкости, но и их позднейшие заменители. Так, в последние годы царствования Екатерины II на Монетном дворе фактически в официальном порядке было сделано много штемпелей золотых монет XVII в. Изготовленные тогда червонцы царевны Софии, рубли Алексея Михайловича, ефимки и другие новоделы пополняли коллекции вельможных собирателей, которые не упускали случая щегольнуть друг перед другом своими приобретениями.[Спасский И. Г. Очерки по истории русской нумизматики. С. 87. Ф. Я. Прийма пишет, что «в защиту» Тмутараканского камня выступил A. X. Востоков (Прийма Ф. Я. О гипотезе А. А. Зимина. С. 87). Однако Спасский писал: «Имея в виду любопытные заметки, сообщенные мне A. X. Востоковым, я решился дать отповедь всем этим защитникам Тмутараканского камня» (Отечественные записки. 1844. Т. 36. № 10. Отд. II. С. 63–75). Ни о какой «защите» камня Востоковым тут нет и речи.] К числу коллекционеров-нумизматов принадлежал и А. И. Мусин- Пушкин.

Наиболее обстоятельное исследование о Тмутараканском камне написано А. А. Спицыным.[Спицын А. А. Тмутараканский камень//Записки отд. русской и славянской археологии Русского Археологического общества. Пг., 1915. Т. 11. С. 103–132.] Основной вывод автора сводился к следующему: «Подлинность надписи вполне допустима, но допустима и фальсификация ее».[Спицын А. А. Тмутараканский камень//Записки отд. русской и славянской археологии Русского Археологического общества. Пг., 1915. Т. 11. С. 130. Надпись на камне считал поддельной один из видных палеографов И. А. Шляпкин (Шляпкин И. А. Палеография. СПб., 1905–1906. С. 6).] Его оппоненты лишь уточнили обстоятельства открытия камня, но доводов Спицына не опровергли.[Веселовский В. К истории открытия Тмутараканского камня//Вестник археологии и истории. Пг., 1918. Т. 23. С. 137 и след.; Бертье-Делагард А. Заметки о Тмутараканском камне//Известия Таврической ученой архивной комиссии. Симферополь, 1918. № 55. С. 45–96. См. также сомнения в подлинности надписи, высказанные А. Мазоном (Mazon. Le Slovo. P. 72–76). Подлинное дело о Тмутараканском камне опубликовано А. С. Орловым (Орлов А. С. Библиография русских надписей XI XV вв. М., 1952. С. 167–182).] А. А. Спицын обратил внимание на то, что «Тмутараканская надпись заключает крайне незначительное, пустое содержание при торжественной форме». В самом деле, зачем нужны были столь точные сведения о расстоянии между Таманью и Керчью? Надпись поражает своей бесцельностью. Удивляет и измерение в саженях — «это то же, что мерить дом дюймами».[Спицын А. А. Тмутараканский камень. С. 118, 120.] Почему пролив не измерялся в более крупных единицах, например в стадиях, поприщах, милях? Торжественная книжность надписи (упоминание об индикте и т. п.) не соответствует обыденности ее содержания. И только доводы В. В. Латышева о том, что перед нами могла быть «русская эллинизированная надпись», заставила А. А. Спицына отказаться от мнения о поддельности камня.[Спицын А. А. Тмутараканский камень. С. 130.]

Однако в настоящее время есть веские основания сомневаться в достоверности надписи. В самом деле, по палеографическим особенностям (начертания букв «со», «ъ», «в») надпись могла быть сделана не ранее XIII в. На камне буква «в» имеет уменьшенную верхнюю часть и большую нижнюю. Параллельные начертания есть только в рукописях XIII в. (см. вариант № 17 по Л. В. Черепнину).[Черепнин Л. В. Русская палеография. М., 1956. С. 154.] На бересте и на пергамене, серебре и камне в XI–XII вв. она писалась с равными частями. В букве «со» (омега), как отмечал еще В. Н. Щепкин,[Щепкин В. Н. Учебник русской палеографии. М., 1920. С. 100–101. Р. О. Якобсон пишет, что «в греческих рукописях одиннадцатого столетия омега с уменьшенной средней палочкой заменила омегу с высокой палочкой, типичную для десятого столетия» (Jakobson. Selected Writings. P. 696). Однако В. Н. Щепкин писал: «в 11-м веке омега почти без исключений имеет высокую середину» (Щепкин В. Н. Учебник русской палеографии. С. 100). Об уникальности начертании букв «ч» и «р» на камне см.: Монгайт А. Л. Надпись на камне. М., 1969. С. 101. Возражения, сделанные ему И. Кудрявцевым, Л. Тигановой и Н. Тихомировым, не имеют убедительной силы, ибо в своей палеографической части они опираются не на эпиграфический, а на рукописный материал (Кудрявцев И., Тиганова Л., Тихомиров Н. Поддельные сомнения//Молодая гвардия. 1970. № 1. С. 296–297). См. также: Сапунов Б. В. Еще раз к вопросу о подлинности Тмутараканского камня//Труды Государственного Эрмитажа. Л., 1970. Т. 11. С. 116.] средняя палочка уменьшалась только со второй половины XII в. В XI — первой половине XII в. она еще читалась на уровне первых двух. То же было и на берестяных рукописях. На Тмутараканском камне «со» позднего типа. В букве «ъ» пергаменных рукописей XI–XII вв., на камне и бересте вертикальная палочка читается, как правило, с наклоном, на Тмутараканском камне она вертикальна.

В конце первой строки надписи помещены буквы «мо» (последняя над строкой), а буквы «ре» отсутствуют. Но если б надпись изготовлялась на месте, то буквы «ре» должны были быть помещенными на первой или (если они не уместились) на второй строке. Это дает основание полагать, что надпись сделана по эстампу, составленному где-то вдали от самого камня. Формула «Глеб князь» соответствует выражению «Игорь князь» из Слова о полку Игореве. Слова «м?рилъ мо(ре) по леду от… до…» также перекликаются со «Словом» («мыслию поле м?ритъ отъ… до…»).

Слово «Тъмутаракань» никогда не писалось через «ъ», кроме одного случая в Лаврентьевской летописи (под 1024 г.), принадлежавшей А. И. Мусину-Пушкину. Второй случай не менее интересен: это «Тъмутороканьскый бълван» в екатерининском списке Слова. Кстати, А. И. Мусин-Пушкин в своем «Исследовании» писал, что часто в древности в начале слова ставился «ъ».[Мусин-Пушкин А. И. Историческое исследование… С. 19.] Размеры пролива, указанные в надписи, соответствуют данным Константина Багрянородного, на которые также ссылается А. И. Мусин-Пушкин.

По А. Л. Монгайту, то, что в надписи фигурирует Корчев, а не Боспор (как у Константина Багрянородного), говорит в пользу ее подлинности.[Монгайт А. Л. Надпись на камне. С. 104.] Но в Лаврентьевской летописи под 1152 г. помещено выражение «у Корчева», хотя речь идет о Карачеве. Этот- то Корчев и мог быть ошибочно отождествлен Мусиным-Пушкиным с Керчью. Об этимологии слова «сяжень» (от «сягати») Мусин-Пушкин написал И февраля 1794 г. целое рассуждение.[Сухомлинов М. И. История Российской Академии. Вып. 7. С. 162.] В русских источниках находим написание «сажень».

В личной беседе со мной И. Г. Спасский обратил внимание на то, что буквы второй строки надписи (быть может, исключая ее конец — «4 сяж») резко отличаются и по своим размерам (они меньше), и по начертаниям, и, возможно, новизною от первой строки. Тогда естественно возникает вопрос: не была ли эта часть надписи «дописана» на камне, имевшем ранее одну целую строку и одну поврежденную? Ведь наиболее «сомнительная» часть надписи — именно вторая («по леду от Тъмутораканя до Кърчева 10.000»). Кстати, в концовке первой строки надстрочная буква «о» резко отлична от «м», над которой она помещена (такое сочетание хорошо известно в XVIII в. по монетам, на которых оно помещалось). К тому же «свободно