– Ма, что стряслось?
Она хватает меня за руки и заглядывает в глаза, снизу вверх, как мультяшный котенок из календаря, которого переехал гусеничный трактор: вся такая изжеванная, и с капелькой слюны между губами.
– Ой,
Во мне возникает знакомое киселеобразное чувство, верный предвестник того, что надвигается трагедия и что это всерьез. Единственное, чего я не забываю принять во внимание: моей старушке иногда просто
– Ой, Вернон, теперь нам с тобой
– Мама, успокойся – это насчет ружья? На секунду ее глаза проясняются.
– Ну, в общем, нет. Как выясняется, в субботу они нашли у Китера целых
– Так в чем же дело?
Она опять разражается рыданиями.
– Я сегодня утром пошла получать проценты по инвестиции, а компании больше не существует.
– Той, про которую тебе сказал
– Я звонила Леоне все утро, но его там нет… Эту так называемую инвестицию она сделала в одну из тех финансовых компаний, у которых название состоит из цепочки фамилий, вроде «МакАнус, Гольджоппер, Лоббок & Мудильо». Если вы хотите познакомиться с
– Завтра нам отрежут электричество, – говорит матушка. – Тебе дали аванс? Я так рассчитывала на твой аванс, я хочу сказать, что, боже ты мой, мы и должны-то всего пятьдесят девять долларов, но когда сюда пришли помощники шерифа…
– Ма, погоди –
– А-га, примерно в половине пятого. Все в порядке, я не думаю, чтобы Лалли успел им что-то сказать.
– А ты им что сказала?
– Сказала, что ты у доктора Дуррикса. А они сказали, что проверят завтра, в клинике ты или нет.
Когда я открываю глаза на следующее утро, Лечугина плюшево-медвежья ферма выглядит несвежей и отклекшей. Еще одно утро, еще один вторник, с Того Дня прошло две недели. В тени у них под ивой пусто. Курт помалкивает, дверь у миссис Портер заперта. На Беула-драйв ни единого приезжего, в первый раз за две недели. Июль едва успел начаться, но впечатление такое, как будто весь летний пастой испарился, оставив после себя сухой осадок страха. Ровно в половине одиннадцатого звонит телефон.
– Вернон, это наверняка из электрической компании – когда тебе дадут аванс, чтобы я могла назвать им сроки выплаты?
– Ну, я не знаю.
– Давай я сама позвоню Лассинам и узнаю, почему такая задержка? Мне казалось, они обещали заплатить тебе в первый же день…
– Скажи им, что деньги я получу сегодня же вечером.
– Ты уверен? Если не до конца, то лучше не обещай, я всегда могу позвонить Тайри…
– Уверен.
Я вижу, как кожа у нее возле рта от стыда и замешательства собирается в складочки, когда она снимает трубку. В голове у меня веревочкой вьются те слова, которые сказала у Китера Элла. «Мистер Дойчман, он бы мне за это даже
– А, привет, Грейс, – говорит матушка. – Он говорит, что все получит сегодня же к вечеру. Нет-нет, просто сегодня ему выходить не с самого утра – он решил повнимательнее присмотреться к маркетинговой динамике на рынке рабочей силы. Да, прекрасно, просто замечательно. Тайри им очень доволен – уже начал поговаривать о продвижении по службе! А-га. А-га? Нет-нет, я сама говорила с Тайри, ему точно заплатят. Мы с Хильдегард старые подруги, так что проблем не будет никаких. Ты серьезно? Я и не знала, что вы с ней тоже знакомы. Ну что ж, передавай привет.
Глаза у матушки прячутся обратно в глазницы, лицо приобретает грязновато-красный оттенок.
– Что-что? Ну, если бы тебе удалось их задержать до после обеда, я была бы тебе
Кровь, густая, как паста, извергается из обеих оконечностей моего тела и застывает гротескными остроконечными кучками, что случается только с лжецами, и матушке от телефона все это видно как на ладони. В голове у меня пляшут мысли, которым там совсем не место. Спиздить «студебеккер», это просто чтобы вы имели представление. Матушка кладет трубку. Ее глаза распиливают меня на мелкие полешки.
– Бригада уже выехала, – говорит она.
Из полешков строят плот, но из глубин океанских выныривает рыба-бритва и шинкует чертов плот в
