мать буквально сверлила его глазами, Джонатану стоило большого труда постараться сохранить невинное выражение и делать вид, что он тут ни при чем. Намного удобнее было просто смотреть на шалости и проделки Уильяма и при первой же возможности успеть первым сообщить родителям о случившемся.

Когда Джонатан вернулся в конюшенный двор, обстановка была на удивление тихой и спокойной. Ни шума, ни столпотворения людей. Соседские мальчишки, подбившие Уильяма на эту опасную затею, уже успели скрыться, видимо, в тот самый момент, когда его брат поднял тревогу и побежал докладывать родителям. Его мать сохраняла спокойствие, и только крепко сжатые трясущиеся руки говорили о том, что она очень переживает за незадачливого сына. Отец, подняв голову, мирно беседовал с Уильямом, который сидел на самом верху соломенной крыши с мертвенно-бледным лицом.

Конюшня была достаточно внушительных размеров, и Уильям находился примерно на такой же высоте от каменного пола, как горгилья на крыше церкви от земли.

— Прошу тебя, Уильям, только не волнуйся, — стараясь сохранить спокойствие в голосе, уговаривал сына Джон. — Сейчас я схожу за лестницей и сниму тебя. Ты не успеешь и глазом моргнуть.

Уильям едва сдерживал слезы.

— Здесь гнилая солома. Она может не выдержать лестницу.

В этот самый момент солома под его правой ногой провалилась, и чтобы не упасть, мальчик вытянулся всем телом вдоль края крыши, крепко вцепившись в него. Чтобы не закричать от испуга, Эстер закрыла рукой рот, а ее и без того бледное лицо стало белей, чем бумага.

Джон почувствовал, как у него замерло сердце.

— Не шевелись, я мигом! — скомандовал он сыну.

Вбежав в конюшню, где лежала самая длинная лестница, Джон не переставая ругал себя за то, что до сих пор не сделал ремонт и не починил кровлю. Нужно было сразу же, после приезда в Банхилл Роу, снять старые гнилые стропила и заменить их на новые. Однако другие расходы заставляли Джона тянуть с ремонтом. Тогда он запер конюшню и повесил на двери замок, чтобы туда не бегали дети. С покупкой кобылы ремонт был снова отложен, поскольку в этом крыле покрытие было достаточно сносным, а перекладины надежно подпирали сеновал и стойло. Под самым карнизом, где сейчас находился Уильям, виднелась узкая щель, открывавшая доступ к заброшенной, закрытой снаружи на замок пристройке с полуразвалившейся дверью.

Сняв с крючка моток веревки, Джон повесил его на плечо и наклонился за тяжелой лестницей, которую ему пришлось скорее тащить, чем нести через весь двор. Эстер побежала навстречу мужу, чтобы, приподняв лестницу от земли, помочь ему поднести ее к западной, опаленной солнцем части амбара.

— Я отослала Джонатана. Пусть он передаст девочкам, что надо сбегать за Томом Коулом, — сразу же выпалила она, едва переведя дыхание.

— Отлично. Он сейчас не помешает.

Джон приставил лестницу к кирпичной кладке и начал потихоньку подниматься наверх, Эстер придерживала ее снизу. Тем не менее, прочность стропил вызывала сомнения. Устоят ли они под тяжестью Уильяма, не говоря уже о взрослом мужчине?

Джон залез на самый верх лестницы. Теперь его плечи сравнялись с основной перекладиной, за которую держался Уильям. Именно здесь тонкий слой соломы был частично поврежден. Чтобы достать мальчика, нужно было как-то преодолеть еще одну, третью часть, этой балки.

— Тебе придется пробираться ко мне, — сказал он Уильяму, — я завяжу петлю, ты перекинешь ее через свои плечи и опустишь до пояса, понял?

Ловким движением рук Джон сделал петлю.

— Вот видишь, теперь ты не сможешь упасть, даже если поскользнешься.

— Я уже пробовал выбраться отсюда, как только услышал какой-то шум. Это обвалилась часть крыши, — предупредил Уильям, изо всех сил стараясь показать, что ничего не боится. При этом уголки его рта нервно подергивались.

— Ты уже пробовал пройти по всей перекладине?

— Да, папа.

— Теперь постарайся сделать то же самое, только с моей помощью. Я буду крепко держать тебя вот этой веревкой. Лови!

Джон бросил веревку, и Эстер почувствовала, как задрожала вся лестница. От волнения она прикусила губу и закрыла глаза, пока не услышала, как Джон хвалит сына, который удачно поймал веревку. Вскоре во двор прибежала не на шутку напуганная Энн и с широко раскрытыми от страха глазами всем телом навалилась на лестницу.

— Летисия побежала за Томом, — сказала она, задыхаясь. — Дома остался кто-то из слуг. Так что Джонатан под присмотром.

В знак одобрения Эстер кивнула. Слава Богу, что подоспела Энн. Не имея возможности самой поднять голову и наблюдать за происходящим, слушая переговоры Джона с ребенком, Эстер казалось, что время ползет непозволительно медленно. В самый последний момент, когда дело двигалось к благоприятной развязке, все пошло насмарку. Уильям заорал от страха. Джон что-то крикнул в ответ, отчего лестница затряслась с новой силой и заходила ходуном, словно стараясь освободиться от цепких человеческих рук. На помощь Эстер и Энн вовремя подоспел Том, который, вбежав во двор, сразу же подхватил лестницу и вместе с женщинами тоже навалился на нее всем своим весом.

— Скорее кто-нибудь в пристройку! — приказал он. — Нужен любой тюфяк или матрац, чтобы поймать мальчишку, если мистер Бэйтмен его не удержит!

Эстер рванулась к сараю. Буквально сорвав с перемычки ключ, она вставила его в дверной замок. Оказавшись внутри и чувствуя позади себя дыхание Энн, Эстер остановилась как вкопанная и поднесла руку к сердцу. На верху крыши зияла огромная дыра, через которую виднелось голубое весеннее небо. Яркие лучи солнца освещали сломанные бревна и разбросанное гнилое сено, пыль и грязь, среди которых висел и раскачивался на веревке съежившийся, как маленькая птичка, всхлипывающий Уильям.

— Господи, Боже мой! — Эстер схватила старые грабли и стала быстро бросать кипы сырой пахучей соломы на каменный плитняк, находившийся как раз под мальчиком. Работая как одержимая, она даже не обратила внимания на крыс, бросившихся врассыпную. Энн, вооружившись лопатой, помогала ей равномерно разбрасывать солому. Вдруг она замерла и схватила Эстер за руку.

— Смотри!

Эстер бросила грабли на землю. Сквозь отверстие к крыше медленно, едва заметными рывками, опускался имеете с натянутой снаружи веревкой Уильям. Женщины, вытянув вперед руки, чтобы в любой момент поймать мальчика, побежали ему навстречу. Как только он приблизился к ним, Эстер и Энн подхватили его рядом с землей и, не выдержав веса семилетнего мальчишки, вместе с ним коленями завалились на солому. Уильям мертвой хваткой вцепился в мамину шею, а Эстер, крепко обняв сына и что- то причитая, осыпала его поцелуями. Энн первая поднялась с земли и, поднеся ладони ко рту, громко прокричала:

— Уильям спасен!

Джон, которого после удачного приземления Уильяма никто еще не видел, отпустил свой конец веревки. Извиваясь в лучах солнца, она упала на каменный плитняк, где и осталась лежать, как свернувшаяся в комочек змея. Заметив на веревке следы крови, Эстер поднялась с пола и со всех ног бросилась к мужу. Еще не успев добежать до него, она услышала, как он задыхался от кашля. Прибежавшая вслед за Томом и помогавшая держать лестницу Летисия посторонилась и дала ей пройти. Увидев представшую перед ее глазами картину, Эстер едва не закричала от страха. Припавшего к стене и буквально скрюченного в три погибели Джона раздирал глубокий легочный кашель. Он стоял, откинув немного назад полусогнутые в локтях руки, а его стертые веревкой ладони и израненные пальцы превратились в сплошное кровавое месиво.

— Летисия, принеси скорее отцу кружку воды, — быстро распорядилась Эстер. — А ты, Том, унеси отсюда лестницу. Дело сделано, и спасибо за помощь. Если бы не вы, все могло закончиться очень печально как для сына, так и для его отца. Они бы просто остались калеками. Еще немного, и мы с Энн не смогли бы удержать эту лестницу.

— Как говорится, «все хорошо, что хорошо кончается», — буркнул себе под нос слегка озадаченный Том и взял в руки лестницу.