Несмотря на первоначальные опасения Джона, открытие производства в Шеффилд Плэйт привело к появлению нового рынка сбыта и почти никак не сказалось на его торговых сделках. Заказы на изделия продолжали поступать бесперебойно, однако теперь, вдали от города и его законов, он получил возможность сам устанавливать более высокие расценки на свои товары, повышая тем самым доход и благополучие своей семьи. Прежде всего, чтобы упростить работу по доставке, Джон сразу же приобрел себе лошадь, которую держал в конюшне рядом с двориком у кухни. Причем места в стойле могло с лихвой хватить еще и на целый фургон, покупка которого, по замыслу хозяина, пока откладывалась, но должна была, рано или поздно, непременно состояться.

Вскоре после переезда в Банхилл Роу Абигайль познакомилась с батраком, который жил в хозяйском домике, и вышла за него замуж. В их доме воцарились уют и порядок. До поместья было довольно близко, поэтому как дети, так и она сама, могли спокойно заходить друг к другу в гости при первом же желании или необходимости. Возвращаться обратно Абигайль не было смысла, поскольку за ребятами добросовестно ухаживала Энн. Эстер продолжала работать вместе с Джоном, управляла домашним хозяйством, проводила немало времени с детьми, которыми ей удавалось руководить так же умело, как и фигурками во время партии в шахматы. Тем не менее, время от времени она испытывала внезапное желание побыть наедине, для того, чтобы перевести дух и восстановить силы.

В идеале Эстер мечтала о долгих прогулках на природе где-нибудь в окрестностях, прогулках, которые были бы совсем не похожи на семейные пикники. Ей очень хотелось спуститься по склону дальше к лесу, однако из-за постоянных забот по дому и по работе времени хватало только на то, чтобы дойти до поляны или луга. А пока такие прогулки оставались лишь светлой мечтой, Эстер старалась использовать любую возможность, чтобы хоть недолго побыть одной в зеленом саду-гербарии Эшдейл. Там, где кроме нее не было ни души, она каждый раз бралась за эскизы и рисунки своих любимых птиц.

Однако и об этом тихом и спокойном месте пришлось вскоре забыть. Это произошло несколько месяцев спустя после второго брака Джеймса, который состоялся, как и ожидалось, весной. Однажды утром для предварительного осмотра усадьбы неожиданно нагрянул архитектор, вслед за ним в доме перебывало немало других гостей. Несколько раз там появлялся и фургон Эшдейла. Эстер встречала и провожала его взглядом, однако разглядеть Джеймса и его новую супругу ей так и не довелось.

Прошло время, и архитектор зачастил с визитами чуть ли не каждый день. Вместе с ним приехала целая армия мастеровых для внутренних и отделочных работ дома. Преображаясь буквально на глазах, усадьба приобретала современные для тех лет очертания, по своему величию сопоставимые разве что со статуей Афины Паллады. Эстер не знала, как Джеймс относится к таким коренным изменениям, однако в одном он, несомненно, не прогадал: усадьба по-прежнему плотно прилегала к стене «Ройял Оук», а это означало, что путь к старому доброму элю и пиву оставался открытым.

Перемены затронули и парковую зону поместья. Все приусадебные участки были разбиты и заложены заново стараниями садовода-декоратора, и только зеленый сад-гербарий сохранил свой первоначальный вид. Это не могло не обрадовать Эстер, которая прекрасно знала причину такого решения. Конечно, второй супруге Джеймса даже в голову не могло придти, какое особое значение имел тот уголок для первой миссис Эшдейл. Эстер казалось, что теперь эту тайну знали только она и Джеймс.

Между тем, ее собственный сад был приведен в полный порядок. Хотя, вопреки ожиданиям, загородный воздух не устранил полностью приступы кашля у Джона. Он мог не болеть месяцами, как вдруг, обычно ночью, недуг неожиданно возвращался, нарушая сон и ночной покой. Когда кашель проходил, Джон быстро забывал о нем. И каждый раз Эстер надеялась, что приготовленный ею настой из трав поможет навсегда покончить с болезнью.

Кроме Джона, в доме никто не хворал, если не считать случаев, когда простужались дети. К счастью, приступы кашля у мужа всякий раз проходили без видимых осложнений. Среди других детей Джонатан был самым слабым ребенком, однако со временем и он стал набирать силу. В этом не было ничего удивительного, ведь он родился позже остальных. Он неизменно преследовал Уильяма буквально повсюду, разделяя с братом печальную участь любого баловника: перепачкаться в грязи или ободрать коленки было обыденным делом. А однажды незадачливых братьев буквально в последний момент вытащили из деревянного ящика, ставшего по предложению Уильяма их кораблем, бегущим по волнам местной реки.

Питер, помимо того, что был старше, считал себя слишком занятым человеком, чтобы иметь дело с младшими братьями. Вместе с другими учениками он каждый день ходил в Банхилл Роу на частные занятия к отставному учителю, чей дом находился недалеко от поместья. В свое время Джосс поведал Питеру немало историй из личной жизни, связанных с его учебой в благотворительной школе, что, очевидно, и помогло его брату принять окончательное решение не повторять судьбу старшего брата. И, видимо, не зря. Джон, внимательно следивший за успехами своего сына, был рад, что в плане учебы и классического образования дела у Питера шли намного лучше, чем в свое время у старшего брата.

«Думаю, я бы смог ходить в школу, — признавался он Джоссу, — несмотря на строгую дисциплину и розги. Это было бы даже забавно бегать туда-сюда от учителя, но я рад, что мои зверьки и птички остались со мной».

Действительно, от мысли потерять зверюшек Питер испытывал панический страх. В настоящий момент вместе с ним жили: лисенок, которого он спас из ловушки, сова с подбитым крылом, котенок, найденный полумертвым в мешке с водой, и еще маленький, собственноручно выращенный дрозд, которого Питер собирался вот-вот отпустить на волю. Надо сказать, что переехав за город, он добился того, о чем мечтал. Испытывая давнюю любовь к разного рода животным, теперь он мог легко позаботиться или придти на помощь раненым или попавшим в беду зверям и птицам. Возможно, именно поэтому Питер не любил ходить в зоопарк. Нет ничего хуже, считал он, чем смотреть на томящихся в грустной неволе красивых и необычных зверей, оторванных от привычной среды обитания.

Так незаметно пролетело еще несколько месяцев. Приближался день рождения Джосса, которому в том году исполнялся двадцать один год. Кроме того, эта дата совпадала с окончанием семилетнего периода обучения. В последнем письме он сообщал родителям о своих планах на будущее, однако — подробнее обещал рассказать о них только по возвращении домой.

Когда Джон закончил чтение письма, Эстер облегченно вздохнула.

— У него отличное настроение! Он просто счастлив. Судя по всему, ему предложил работу какой- нибудь известный ювелир.

Улыбнувшись, Джон кивнул головой.

— Думаю, что-то в этом роде. Так или иначе, к концу этого месяца все должно проясниться.

— Ждать уже больше нет сил.

Утром, когда Джосса должны были принимать в Почетное Общество Ювелиров, Эстер мысленно была с ним. Жаль, что они с Джоном не могли приехать по этому случаю в Голдсмит Холл, где должен был состояться обычный, без лишних формальностей, акт подписания соответствующих бумаг и регистрации его личной пробы в виде литер «Дж. Б.». Однако, поскольку без официального приглашения ни родственники, ни друзья молодых мастеров на церемонию не допускались, Эстер утешала себя обещанием сына приехать днем, сразу же после завершения всех дел.

После полудня она стала с нетерпением поглядывать на часы. К этому времени обед с любимыми блюдами сына был почти готов, стол накрыт и стоял в ожидании гостя, а девочки переоделись в парадные платья. Мальчишки, в перерывах между играми, время от времени поглядывали на дорогу. Однако, как это часто случается, когда ждешь долго и с нетерпением, Джосс приехал совершенно неожиданно для всех, как раз в тот момент, когда каждый увлекся своими делами. Не успела Эстер дойти до середины гостиной, чтобы еще раз посмотреть в окно, как в дверях показался ее сын.

— Джосс!

Перед ней стоял необыкновенно симпатичный, широкоплечий и стройный молодой человек в новом, сшитом по торжественному поводу на деньги отца, пальто. Эстер бросилась ему навстречу, и Джосс крепко обнял свою мать.

— Как хорошо, что я дома, — с нежностью произнес он эти давно знакомые Эстер слова. — Но в этот